Темучин повторил сцену, пережитую Генрихом V, когда готовность вождя разделить со своими соратниками страдания, поражение и смерть выковывает ни с чем не сравнимые узы:
Тот, кто проливает кровь со мной, Да будет брат мне.Будущий Чингисхан согласился бы со словами короля. Испытание «питием мутной воды» сплотило собравшихся вместе братьев, которые будут потом несказанно гордиться пережитыми трудностями и верностью, которая накрепко по вязала господина с его воинами. Потом, на протяжении их жизни, те, кто был участником Балджунского договора, названного так учеными, при упоминании его принимали таинственный вид. Об этой истории отцы рассказывают своим сыновьям.
И все же, несмотря на значимость этого происшествия, вы не найдете в «Тайной истории» ни слова. Поскольку в ней рассказывается о событиях, происшедших до и после него, это определенно сделано не случайно. О причине мы можем только гадать. Возможно, это событие было опущено именно из-за своей значительности, чтобы облегчить узкому кругу посвященных сохранять свою тайну. Возможно, балджунианцы стали своего рода масонами, строжайшим образом хранящими свой особый статус и не желающими, чтобы о ней узнал весь мир. Я могу представить себе и другую, более альтруистическую причину. К тому времени, когда была написана «Тайная история», т. е. через двадцать пять лет, к императору пришло много отважных и верных людей, и автору «Тайной истории» могло показаться, что было бы неполитично публично отдавать кому-то дань восхищения, которым не удостоено столько не менее достойных людей.
Из Балджуны, где за лето 1203 года он с горсткой своих людей восстановил силы, Темучин посылает Тогрулу длинное и трогательное письмо, фактически предлагая национальное согласие — но на каких условиях? О чем говорилось в оригинале письма, можно только догадываться. Все, почему мы можем судить, — это версия, оставленная нам будущим Чингисом и «Тайной историей». Естественно, оно вы держано в духе высокой морали.
«Хан, мой отец, с горечью спрашивает: Темучин, почему ты пошел на меня? Неужели ты не помнишь, как мы присягали на верность? Разве мы не были как волы, тянущие в одной упряжке, или как колеса двухколесной повозки? Или это не мой отец Ейсуге пришел к тебе на выручку? Разве вы не были назваными братьями? Или не ты говорил: «Я отплачу твое добро детям твоих детей»? Когда ты был изгнанником, имел всего пять коз и пил кровь своих верблюдов, разве не я вернул тебе все? Когда тебя грабили найманы, разве я не послал четверых моих сильнейших людей, моих четырех «боевых коней» помочь тебе и спасти твоего сына? Так почему же, хан, мой отец, ты идешь на меня?»
С точки зрения морали позиции Темучина очень сильные, и Тогрул знает это. «О, мой бедный сын, — стонет он, — неужели мне суждено расстаться с ним?» С точки же зрения военной Темучин слаб и может рассчитывать на усиление только в разгаре лета, когда созреют на пастбищах травы и прибудут подкрепления от родственников жены, онгирадов и других местных кланов.
Выбрав выжидательную тактику, он не ошибается. В его отсутствие союз Тогрула распадается. Ямухай, как всегда, недовольный Тогрулом, строит планы убить старика. Тогрул узнает об этом. Заговорщики бегут к найманам. Темучин нападает на несчастного Тогрула и после трехдневного сражения — других подробностей этой битвы не имеется — одерживает победу. Ямухай и Тогрул с сыном бегут на запад, в земли найманов.
Там Тогрула убивает страж, который никак не мог поверить, что этот беглец — великий хан кераитов. Позже, когда его опознали, голову Тогрула доставили в ставку найманов, и княгиня-мать приказывает отдать почести бывшему союз нику найманов. Голову положили на белый войлок и устроили церемонию возлияния вином и игры на музыкальных инструментах. Найманский наследный княжич Бай Буха — обычно называвшийся китайским титулом «тайянг» — сидел как загипнотизированный необычной церемонией. Он не сводил глаз с отрубленной головы. Внезапно он издает вопль: «Она улыбается!» — и ударом ноги превращает голову в кровавое месиво. Его родители в ужасе, особенно отец тайянга. Когда шаман толкует собачий лай как предзнаменование беды, старый хан впадает в депрессию. «Я старею, — бормочет он, — мой сын уродился дураком и думает только о соколах и охоте». Хан боится за будущее своего народа, которым суждено править этому параноику и болвану. Что касается Нилки, то он бежал на юго-запад, оставив Ямухая у найманов. Нилку в конце концов убили в Кашгаре, земле уй гуров, на дальних западных окраинах Китая.