Если верить хронике, Джамука мобилизовал тридцать тысяч всадников, чтобы отомстить за это убийство! Первый бой между Тэмуджином и Джамукой произошел у горы Гурелгу, в живописной долине Далан-Балжут (Семьдесят Болот). Тэмуджин имел перевес, но отвел свои войска в порядке и укрепился с равными силами в ущелье. Придя в бешенство от того, что дал ему ускользнуть, Джамука подверг семьдесят пленных врагов жестокой пытке, несомненно пришедшей из Китая: связанных пленников бросили в огромные котлы и варили живьем, пока их крики не затихли в клубах пара. Один из вождей был обезглавлен; его труп, привязанный к хвосту коня Джамуки, был чудовищно изувечен. Однако эта победа Джамуки не повредила престижу его противника. Целые роды, уруты, мангуты, хонхотаты и еще много других — уходят от Джамуки и присоединяются к новому хану.
В этом ужасном поединке двух волевых фигур, который разыгрался на опушке сибирской тайги, многие монгольские кланы почувствовали, куда ветер дует. Однако, если хану и удалось вновь объединить племена, было еще далеко до того, чтобы единство или хотя бы дисциплина, воцарилась среди этих кочевников, признавших власть Тэмуджина. Независимость родов, их ярко выраженная склонность к грабежу, восполнявшему ненадежный прирост поголовья и губительные последствия падежа скота, кровная месть и ссоры постоянно мешали любой попытке создать какую бы то ни было конфедерацию.
Нравы были суровыми, и кочевники повиновались прежде всего силе и суевериям. Жестокость уживалась с чувствительностью, за вспышками гнева следовали угрызения совести. Мужчины не привыкли сдерживаться; драки и убийства вспыхивали по самому пустячному поводу. Хроника сообщает о том, как во время одного из пиров, на которых обильная еда сопровождается кутежом, знатные дамы разразились бранью, а затем побили виночерпия за то, что он посмел поднести им питье после того, как подал наложнице. Во время пира сводный брат хана застиг вора, а тот нанес ему саблей удар. Ссоры злобных мегер, драки конюхов, кровавые сведения счетов между пьяными пастухами — такие сцены разыгрывались постоянно в этом неотесанном обществе, которому искусство владения дубиной было знакомо лучше, чем умение вести себя за столом.
Не одна ли из таких ссор послужила поводом для конфликта, лишившего Тогрила трона? В 1197 или 1198 году по его приказу были убиты многие из его братьев. Двум уцелевшим, Джакагамбу и Эрке-Хара, удалось бежать и найти пристанище в другом монгольском племени, найманов, расположившемся в предгорьях Большого Алтая. Вождь найманов, видя, какую выгоду можно извлечь, став на сторону беглецов, напал на Тогрила, который, в свою очередь, был вынужден бежать. Он укрылся в столице каракитаев (Kara-Khitai), государь которых, без сомнения, монгольский вождь, испытавший влияние тюрков, носил титул gur-khan (гурхан). Но тот не замедлил довести до сведения изгнанника, что он не может долее оставаться на его территории. Став persona non grata, Тогрил скитался по уйгурским, затем тунгусским степям, прежде чем вернуться в монгольские земли. Рассказывают, что все его имущество состояло из пяти коз, молоком которых он питался, одного верблюда, чью кровь он понемногу пил, делая надрез у него в боку, и — высшая степень падения для князя кочевников — слепой лошади. Таково было бедственное положение Тогрила, когда его разыскали посланцы Тэмуджина, чтобы сказать, что их повелитель приглашает его к себе. Приняв это великодушное предложение, Тогрил, разоренный, но окруженный почетом, оказался на какое-то время вместе со своим бывшим протеже.
Тогда же Тэмуджин предпринял военный поход против народа, долго сохранявшего репутацию опасного: татар (или Tartares). На западе, в частности, в России, этим именем называли многих азиатских кочевников, совершавших набеги. Так как их называли «исчадьями ада» и их имя рифмуется с «варварами» (Tartares-barbares), они дали повод для остроты, приписываемой Святому Людовику: «Мы сбросим тартар в Тартар».
Этот восточный народ тюркского происхождения, говоривший на монгольском диалекте, обязан своей воинственной славой, конечно, своему положению. Кочуя между горами Хингана на востоке и рекой Керулен на северо-западе, они вместе с онгхутами (Onggut) и несколькими другими незначительными племенами — тюрко-монголами, чаще всех имели контакт с китайцами. Известно, что Китай, в то время подвластный династии Цзинь, жил под постоянной угрозой набегов варваров, тунгусов или тюрко-монголов. В течение многих веков он вел с северными кочевниками ту же политику: разделяй и властвуй; используй варваров против варваров. Цзинь умело использовали разобщенность и распри между кочевниками для защиты своей империи. Они были вынуждены время от времени посылать какие-то небольшие отряды за пределы Великой стены, но большую часть времени военных формирований кочевников было достаточно, чтобы защититься от степи.