Если знаменитый тиран-император сыграл, без сомнения, определяющую роль в создании Великой стены, то, по всей видимости, он всего лишь соединил множество фортификационных систем, созданных одним-двумя веками раньше, в эпоху Борьбы Царств. Летопись Zhou Li («Ритуал династии Чжоу») сообщает, что в самом деле к IV или III веку до Рождества Христова уже существовала должность «ответственного за фортификации, ведавшего ремонтом оборонительных сооружений и стен, в том числе стен внутренних и внешних, рвов внутренних и внешних». Другая летопись, Shu Jing («Книга Анналов») упоминает принца Лу, который в XI веке до нашей эры обратился с такой речью к своим войскам: «На одиннадцатый день цикла я выступлю в поход против варваров Ксиу/… / Готовьте сваи и доски, потому что на одиннадцатый день цикла мы приступим к земляным работам». Следовательно, за много веков до Рождества Христова китайские стратеги уже возводили укрепления из утрамбованной земли, взятой в опалубку из досок, защитные сооружения, в которых для прочности со временем стали использовать камень и кирпич, пока император Цинь, основатель Китайской империи, не потребовал применения более усовершенствованной техники каменной кладки.
Великая стена, таких гигантских размеров, что никогда ни одна фотография не сможет воспроизвести ее всю, растянулась почти на шесть тысяч километров, если учитывать все второстепенные сооружения. Из-за отсутствия восстановительных работ — императорская казна была чаще всего пуста — во многих местах стена разрушилась, больше под воздействием стихии, чем человека. Вплоть до династии Мин, угасшей в 1644 году, китайцы пытались обеспечить ее сохранность. В течение веков Великая стена служила материальной и географической границей между Китайской империей и миром степных варваров.
То, что одна из наиболее развитых стран своего времени изобрела, построила и поддерживала такую систему фортификаций, красноречиво говорит об опасности, которую она хотела избежать: набеги кочевников. Тот факт, что поколения китайских императоров, стратегов и инженеров ценой разорительных расходов и каторжного труда сотен тысяч людей пытались укрыться за рвами, рогатками, сторожевыми вышками и зубцами Великой стены, заставляет задуматься о происхождении и мощи этих варваров, которых презирали и боялись и которые были предками Чингисхана.
Долгое время по привычке представляли себе древних кочевников Центральной Азии — хунну, татар, монголов, тунгусов и других — темной неразличимой человеческой массой, внезапно возникающей из необъятных степных просторов, насквозь продуваемых ветром. Их единственным языком была сабля, единственным занятием — грабеж. Их дикие орды, набегавшие волнами, жестокие и неожиданные, обрушивались на плодородные земли цивилизованного мира и тотчас же превращали их в пустыню. Матрица этих азиатских кочевников была в непонятном далеке, не имеющем названия, не знающим ни границ, ни культуры, ни храмов, ни городов, ни государств, — ад, сеющий смерть и отчаяние. Действительность, гораздо более сложная, заслуживает того, чтобы задержаться на мгновение на этих просторах, видевших рождение монгольских завоевателей.
В течение долгих веков неизвестная не только европейцам, но также и китайцам, индусам, персам и арабам, Средняя Азия остается одной из наиболее неизученных частей земного шара. Западный античный мир хранит молчание об этой области, из которой авторы хроник и географы сделали terra incognita, в то время как летописцы Китая зачастую ничего о ней не знают, предоставляя ее глубокому варварству ее обитателей. Из глубины VII–VIII вв. до нас доходит какая-то информация об этих краях благодаря рассказам китайских паломников-буддистов и, немного позже, мусульманских путешественников. В Средние века, в эпоху чингисидских правителей pax mongolica, установленный Чингисханом и его эпигонами, облегчил передвижение по этой территории. Различные путешественники открывают для себя Среднюю Азию, некоторые оставляют удивительные описания, в частности, фламандец Виллем де Рубрук, официальный посол Святого Людовика, итальянцы Мариньоли, Одорик де Порденоне, Плано Карпини или самый знаменитый из них, венецианский купец Марко Поло. Летописцы Среднего Востока, как например, Рашидаддин или Джувейни, также дают драгоценные сведения о монгольских нашествиях и их последствиях.