Этих людей, более или менее близко общавшихся с потусторонним миром, с мертвецами, с тайными силами и способных, по их утверждениям, даже повелевать молниями, градом, ветрами, — боялись, почитали, им льстили. После военачальников хана они были самыми нужными его помощниками, поскольку ведали обрядами посвящения, занимались предсказаниями, гаданием на костях и стрелах. Ввиду кочевого образа жизни монгольские шаманы не могли закрепить свои полномочия в постоянных и признанных местах отправления культа, но власть их была велика. Очищения, подношения божествам и духам, похороны — всё это не могло происходить без их участия.
При Чингисхане состоял один из самых авторитетных шаманов — Теб-Тенгри, Небеснейший Кокочу. Он был сыном Мунглика, того самого, которого умирающий Есугей просил позаботиться об оставляемых им сиротах. Хотя Мунглик и не исполнил последней воли своего друга, он, по-видимому, всегда благожелательно относился к Тэмучжину. Кокочу, четвёртый из семьи сыновей Мунглика, стал одним из самых влиятельных шаманов. Это он организовал церемонию проведения большого курултая. Он был крайне честолюбив и с нарочитым высокомерием относился к высокопоставленным чиновникам империи. Однажды он даже устроил взбучку Джучи-Хасару, брату самого Чингисхана. Неизвестно, послужило ли тому причиной политическое соперничество между ними или же это была простая стычка двух пьяниц, но с того момента отношения Кокочу с семейством Чингисхана испортились.
Джучи-Хасар, Тигр, известный своей силой и смелостью, пришёл в шатёр своего брата, чтобы просить у него наказание для обидчика. Но, к общему удивлению, Чингисхан упрекнул его в недостойной трусости. Тот удалился весь в слезах и в течение трёх дней не попадался на глаза старшему брату. Может быть, хан не хотел прямо ответить на выпад против одного из членов его семейства? Мы этого не знаем, но дело приняло скверный оборот.
Шаман пришёл к повелителю и нашептал ему, что Джучи-Хасар якобы затевает заговор против самого Чингиса. В ту же ночь воины хана арестовали Джучи-Хасара. Но у брата хана были верные ему люди, которые поспешили к Оэлун, чтобы предупредить её о происходящем. Гнев Оэлун был страшен. Стараясь сохранить мир в семье, она, подобно кошке, защищающей своего котёнка, выпустила когти. Ворвавшись в шатёр хана, она гневно его отчитала и потребовала немедленно освободить Джучи-Хасара. Потом пошла к арестованному и вернула ему пояс и шапку, которые с него сорвали в знак потери им достоинства.
Дело на этом не закончилось. Кокочу продолжал настаивать на своих обвинениях, и хан предал своего брата опале, лишив его части принадлежавших ему владений. С того дня силы стали понемногу оставлять Оэлун, она закончила свою жизнь в тоске оттого, что мир в её семье подрывает соперничество. Действительно ли Чингисхан верил в то, что Джучи-Хасар пытался его устранить, и хотел ли он, лишая своего брата нескольких десятков тысяч подданных, подрезать крылья ястребу, который мог бы когда-нибудь внушить опасение ему, орлу? Или же он только сделал вид, что верит в измену, как то можно заключить из последующих событий?
Кокочу, этот настоящий степной Яго, вёл опасную игру. Льстя своему господину, предупреждая его об интригах, плетущихся против него, и, возможно, сам затевая что-то в этом роде, великий шаман, казалось, быстро усиливал своё влияние на монгольского суверена. Тот, будучи крайне придирчивым во всём, что относилось к интересам его семьи, выказывал явную слабость в отношении Кокочу. Может быть, он опасался его непредсказуемых замыслов? Или же боялся стоявших за ним таинственных злых сил божественного и дьявольского мира, с которыми мог справиться только сам шаман? Этого мы не знаем.
В этом деле, которое поставило под вопрос единство правящего клана и авторитет его власти, решающее слово вновь осталось за женщиной. Этой женщиной была Бортэ, жена Чингисхана. Она горько упрекала мужа в том, что он трусливо оставил своего брата Джучи-Хасара, в то время как другой его брат, юный Тэмуге, тоже пострадал от выходок великого шамана: тому удалось присвоить себе нескольких рабов Тэмуге. И когда тот, уверенный в своих правах, позвал их, шестеро братьев Кокочу опрокинули его наземь и заставили просить у шамана прощение за свою дерзость. Именно Бортэ открыла Чингисхану глаза на грязные происки шамана и настояла на том, чтобы пресечь его пагубное вмешательство в дела правящего семейства: «Почему Кокочу и его братья позволяют себе подобную наглость? Недавно они побили Джучи-Хасара. Сегодня заставили Тэмуге встать перед ними на колени. До чего же мы дошли! Как ты можешь спокойно смотреть на такое обращение с твоими братьями?»
Эти доводы убедили хана в необходимости вернуть себе власть, которую у него стал оспаривать Кокочу. Он объявил Тэмуге, что тот вправе поступить с великим шаманом, как ему заблагорассудится. Конечно, он предпочёл, чтобы дело решилось без его прямого участия. Он вызвал к себе Теб-Тенгри, и тот явился. Присутствовавший при разговоре Тэмуге предложил ему уладить ссору за пределами ханского шатра. Едва великий шаман из него вышел, как люди Тэмуге набросились на него, сломали ему позвоночник и бросили тело «около стоянки повозок», то есть всё равно что на помойку.
Узнав об этом убийстве, вся родня великого шамана во главе с Мунгликом появилась в шатре. Посыпались грязные взаимные оскорбления, противники перешли врукопашную, взялись за ножи. Чингисхана стали окружать. Он попытался высвободиться и позвал охрану из «оруженосцев», стоявших на посту снаружи. Великий хан сошёлся в схватке с братьями великого шамана, которого незадолго перед тем он позволил убить. Разыгралась сцена в шекспировском духе, где не было недостатка ни в грубости, ни в вульгарности царственных персонажей.
Труп Небеснейшего Кокочу в течение трёх дней находился в одной из юрт под охраной головорезов Чингисхана. В хронике говорится, что после этого «труп вышел сам из себя через рот». Это даёт повод думать, что Кокочу не умер сразу после перелома позвоночника и агония продолжалась три дня, пока его душа не вознеслась к Вечному небу, которое, возможно, её приняло.
Так внезапно закончился конфликт интересов, маскировавшийся под соперничество между преходящей земной властью хана и духовной властью шамана и его окружения. Небеснейший Кокочу был удостоен поминальной речи, составленной Чингисханом: «Кокочу бил моих братьев и клеветал на них, и Тенгри, лишив его своего покровительства, отнял у него жизнь и тело». Эти слова свидетельствуют об изощрённости ума их автора, так как из них следует, что великий шаман умер потому, что утратил данные ему небом полномочия.
Эта постыдная история, закончившаяся сведением счётов столь же скорым, сколь коварным, положила предел всяким поползновениям узурпировать власть в государстве Чингисхана. Путь к великому каганату проходил через нечистоплотные манёвры. Хан упрекнул Мунглика в том, что он не воспитал должным образом семерых своих сыновей, не смог удержать их от дерзкого вызова монаршей власти. Тем не менее все были помилованы. Сначала — строгость, потом — милосердие! Чингисхан назначил преемника покойного великого шамана, чем доказал, что преходящая власть иногда бывает способна встать между небом и его вестниками. Великим шаманом он сделал Усуна, которому даровал белого скакуна и почётное место, подобающее высокому духовному чину. На сей раз Чингисхан сделал удачный выбор: Усун-Беки был почтенным старцем.