Глава IX
ТЕНИ НАД КИТАЕМ
Когда-то была построена Великая Стена,
Чтобы отгородиться от земли варваров,
Потом были возведены башни с факелами.
Сигналы, подаваемые факелами, светили непрерывно,
Беспрестанно происходили долгие сражения
Бились в долинах, убивали и умирали.
Лошади убитых ржали и жаловались небу.
Вороны клевали внутренности убитых,
Потом взлетали и садились на ветви высохших деревьев.
Солдаты бегут по грязи и траве,
Командующий не может ничего сделать и старается тщетно…
На заре XIII столетия Чингисхан решил начать новую войну, на этот раз против Китая. Эта огромная страна была достойным объектом его жажды власти и достижима для его кавалерии. Чтобы преуспеть в этом замысле, с которого началась грандиозная эпопея его завоеваний, Чингисхан произвёл подсчёт своих сил. Он безраздельно господствовал над несколькими объединениями племён, вставших под его знамёна. Ему подчинялись и степные, и таёжные народы, то есть огромное большинство собственно монголов, а также тюрки и тунгусы.
Накануне китайской кампании как можно было оценить численность воинства улусов, находившихся под контролем Чингисхана, этого подвижного государства, которое управлялось им и его наместниками? Историки монгольских военных походов (Мартин, Лиддел Гарт, Нерниш) считают, что к началу нашествия на Китай армия Чингисхана состояла из 110 тысяч человек, а к концу его завоеваний увеличилась до 130–200 тысяч. Можно рискнуть и сделать гипотетическое сравнение с современной Монголией, население которой к концу 1980-х годов составляло 1,8 миллиона человек и которая в мирное время содержала армию из 45 тысяч солдат. К этому количеству следует присовокупить 15 тысяч ополченцев и пограничников, а также различные вспомогательные контингенты. В случае военного конфликта в эту армию могло быть мобилизовано 120 тысяч солдат, то есть каждый пятнадцатый житель страны, что даже от современного государства требует значительных усилий. Экстраполируя эти цифры, можно предположить, что в исторических условиях, отличных от нашего времени, Чингисхан контролировал население численностью примерно миллион человек. По нашему мнению, численность монгольской армии представляется недостаточной для завоевания таких обширных территорий, как Северный Китай, тюркские и ирано-арабские государства Среднего Востока, а также Южная Русь. Это если не принимать в расчёт то обстоятельство, что для своего времени это была значительная военная сила, в частности по европейским масштабам. В 1214 году Филипп Август в битве при Бувине располагал всего лишь 1300 всадниками. С другой стороны, монгольская армия была не оккупационной, а преимущественно ударной. Заметим также, что в Китае, как и на Среднем Востоке, армия Чингисхана по численности всегда будет уступать противнику.
Китай, как мы уже видели, был разделён на три самостоятельных государства: империя Миньяг на северо-западе (населённая народом сися, или тангутами); государство под властью чжурчжэней на севере и империя Сун на юге.
Государство Миньяг состояло из двадцати двух наполовину земледельческих, наполовину скотоводческих провинций, протянувшихся по ту сторону Великой стены на обширном плато Ордос (по-китайски Ситао), находящемся в большой излучине Желтой реки, там, где нынешние провинции Нинся и Ганьсу. О происхождении государства Миньяг известно мало. Появилось оно в конце X века как зависимое от Китая владение. Народ сися, или тангуты (родственный тибетцам), был на службе у китайских императоров династии Тан, которые передали им в охрану некоторую территорию. Бывшие союзниками Китая в эпоху Пяти династий (907–960), позднее при династии Сун (960—1279), они потребовали независимости, когда китайцы уступили напору явившихся с севера захватчиков-киданей. В 1038 году Миньяг стал независимым государством, в столице которого Иргае (в наше время Нинся) последовательно правили десять императоров. В эпоху Чингисхана Миньяг, несмотря на 150-тысячную армию, находился в опасном положении, так как был окружён более сильными соседями.
Второе государство управлялось династией чжурчжэней, народа алтайского происхождения тунгусского корня, пришедшего из Маньчжурии. Их владения протянулись более чем на две тысячи километров от реки Амур на севере до бассейна Жёлтой реки, занимая всю Маньчжурию, территорию современной Внутренней Монголии и северных провинций Шаньдун, Хэбэй, Шаньси и северной части Шэньси. За исключением чисто китайских районов эта обширная империя была населена киданями (или китаями), которыми с 904 по 1125 год правила династия Ляо. Выходцы из одного протомонгольского объединения, кидани, кочевники, перешедшие на оседлость, были изгнаны своими вассалами чжурчжэнями, союзниками южной империи Сун, и вынуждены мигрировать под руководством одного из своих князей до Или в Средней Азии, где основали новое государство — Восточное Ляо, или державу Каракитаев, а часть их осталась в подчинении у завоевателей.
Близкие к маньчжурам чжурчжэни основали династию Цзинь. Сохраняя специфический характер своей прежней племенной организации, они китаизировались, переняв административные и юридические установления у империй Тан и Сун. Управляя довольно разнородным населением (в основном китайцы, а также кидани, частично перешедшие на осёдлость кочевники бохай), знать чжурчжэней контролировала высшие посты в государственном аппарате, предоставив второстепенные должности китайцам, но какой-либо дискриминации по этническому признаку в отличие от других, более поздних оккупантов не практиковала. Администрация чжурчжэней была, по-видимому, космополитичной и многоязычной. В память о своих прежних сезонных перекочёвках чжурчжэни сохраняли в государстве несколько столиц, существовавших ещё при их предшественниках — киданях. Хозяйство этой северной империи основывалось преимущественно на зерновом земледелии и торговых отношениях со степными кочевниками, а также с соседними государствами Си Ся и Сун. Последние к тому же были вынуждены выплачивать чжурчжэням дань, чтобы откупиться от своих воинственных соседей. Кроме того, чжурчжэни основали в пограничных районах многочисленные военно-земледельческие поселения, в которых зачастую использовался труд военнопленных, в той или иной мере низведённых до положения рабов. Вместе с этим конфискация феодалами-чжурчжэнями самых плодородных китайских земель быстро привела к серьёзному кризису. Китайские мелкие землевладельцы и крестьяне нанимались к оккупантам в батраки, что, естественно, вызывало глубокие противоречия между теми и другими.
Империя чжурчжэней, которая поддерживала дипломатические и торговые отношения как с сунским Китаем, так и с Миньягом и Кореей, освободившейся от подчинения Китаю, насчитывала около пятидесяти миллионов жителей. Но это был колосс на глиняных ногах, поскольку государство ослабляли и частые восстания китайцев и киданей, и феодальные мятежи. Пять его столиц — Чжунду (Пекин), Бяньцзин (Кайфэн), Датун, Ляоян и Дадин — олицетворяли угрожавший самому существованию империи раскол под действием центробежных сил.
Последняя опора китайского треножника занимала весь Южный Китай за исключением горных районов Сычуани, Гуйчжоу и Юньнани, где местные этнические меньшинства и тайцы сдерживали экспансию Китая в южном направлении. Отрезанный от своих северных регионов и управлявшийся государем, который бежал от захватчиков-чжурчжэней, сунский Китай простирался к югу от реки Хуай и нижнего течения Жёлтой реки. Это был Китай орошаемого рисоводства в отличие от Северного Китая, где в более холодном климате возделывались в основном пшеница и просо. Политическая система и культура достигли в государстве Сун такого уровня, какого в те времена по существу не знала ни одна другая страна мира. Сунский Китай вступил в новую фазу многовекового феодального развития.