Чтобы овладеть укреплённым городом, Джэбэ прибег к военной хитрости, которую монголы использовали неоднократно. Сделав вид, будто спешно отступает от оборонительных укреплений врага, он покинул свой лагерь, расположенный недалеко от городских стен. Убедившись, что Джэбэ уже далеко от них, горожане и солдаты гарнизона вышли, чтобы принять участие в разграблении лагеря. Но монгольский военачальник после непрерывной 24-часовой скачки ночью ворвался в город, который как раз праздновал наступление нового года по лунному календарю. И солдаты, и жители вовсю гуляли, городские ворота были открыты, как в мирное время, а караульные посты оставлены стражей. Джэбэ не составило труда захватить гарнизон. Это случилось 4 января 1212 года.
Пока Пекин продувался ледяными ветрами, укрывшими весь Северный Китай снежным саваном, монголы стали на зимние квартиры, предварительно разграбив деревни в Шандоне в нижнем течении Жёлтой реки и севернее, за Пекином. Некоторые поселения сопротивлялись. Чингисхан в этих случаях не упорствовал, поскольку знал, что его слабость — в отсутствии осадного снаряжения и военных инженеров. Тулуй, младший сын хана, захватил несколько укреплённых постов, но в целом монгольская волна шла на спад, и галоп понемногу сменялся рысью. Захватчики постепенно поднимались к северу, оставляя позади себя растерянных правителей и разорённое население.
Но вот весной 1212 года произошло событие, имевшее катастрофические последствия для династии Цзинь. Один из потомков прежнего императорского дома Ляо, некий Елюй Люгэ, выходец из династии киданей, побеждённой чжурчжэнями, отложился от государства Цзинь во главе региона на крайнем севере территории империи (современный Цзилин), недалеко от бывшей столицы киданей. Вместе с другим киданем по имени Еди он стал собирать войска, и вскоре мятежники имели под своим началом уже более ста тысяч солдат.
Этот военный мятеж, разумеется, привлёк внимание монголов. Чингисхан действовал без промедления. Он отправил своего помощника Алчина разузнать поточнее о сложившейся ситуации. Мятежники встретили монгольского посланца на берегу Ляо, и их вожди сочли благоразумным присягнуть на верность великому хану. Договор был подписан и освящён ритуальными жертвоприношениями животных и обоюдными клятвами. Войска, посланные чжурчжэнями против бунтовщиков, прибыли на место слишком поздно: кидани с помощью монголов обратили их в бегство. Это поражение подорвало положение династии Цзинь, поскольку она лишилась контроля над территорией перед Корейским полуостровом и поддержки большой армии.
После мятежей Елюй Люгэ, Шимо Мингана и предательства онгутов чжурчжэни серьёзно усомнились в надёжности иноземных наёмников. Становилось очевидным, что всякая новая трещина в здании государства Цзинь будет грозить распадом. Пекинский двор был взбудоражен, военные подвергались нападкам. Командующих осыпали упрёками. И тем не менее военные, даже побеждённые и поруганные, всё ещё могли сказать своё веское слово.
В 1213 году положение несколько изменилось. Монголы стали закрепляться на севере Китая. Они опустошали возделанные земли и небольшие поселения, но им не удавалось захватить большие города с мощными укреплениями, в которых была сосредоточена гражданская и военная администрация, и покончить с правительством страны, укрывавшимся за каменными крепостными стенами имперской столицы. Кочевники совершали набеги, угоняли пленников, но ещё не были способны установить в Китае режим настоящей военной оккупации. Для этого им пришлось бы не только держать там гарнизоны, но и любым способом сосредоточить в своих руках все рычаги управления. В сущности, пока что завоеватели оккупировали только небольшую часть гигантской территории государства Цзинь.
В том самом 1213 году армия Чингисхана, отошедшая на внутреннее плато, вновь спустилась на Китайскую равнину. Первый укреплённый пункт был взят самим ханом, который командовал войсками, направлявшимися к Великой стене самым коротким путём.
Гигантская оборонительная линия протяжённостью шесть тысяч километров представляла собой сложную цепь укреплений с двойными и даже тройными поясами стен, фортами, опорными пунктами, бойницами. Высота стен составляла от семи до восьми метров. На некотором расстоянии одна от другой возвышались дозорные башни, располагались казармы, склады, казематы, где были размещены гарнизоны. Подходы к фортам были защищены надолбами и рогатками. Каждая дозорная башня сообщалась с соседней при помощи сигнальной связи — визуальной (сигнальные вымпелы, дымы днём и костры в тёмное время суток) или звуковой (бой барабанов). В течение всего нескольких часов можно было передать сообщение на расстояние до 500 километров.
Чингисхану с помощью хитрости и — наверняка — благодаря сообщникам и предателям из числа обороняющихся удалось пройти со своей конницей через ворота Великой стены. Первым испытанием, которое его поджидало, было взятие Хюайлая, небольшого укреплённого городка с немногочисленным гарнизоном, но контролировавшего пути, ведущие в столицу государства Цзинь. Его захватил Тулуй. Неизвестно лишь, взял он его штурмом или хитростью.
Разбив китайско-чжурчжэнские войска, кочевники вошли в узкий проход Нанку, над которым возвышались отвесные скалы, где на некотором расстоянии один от другого стояли сторожевые посты. Проход по этому стратегически важному отрезку пути длиной 22 километра был полон опасностей. Тем не менее Джэбэ сумел это сделать. Он притворился, что собирается с отрядом всадников разведать местность, инсценировал нерешительность и спешно ретировался. Испытанная уловка сработала и в этот раз. Войска чжурчжэней, выйдя из своих укреплений, стали преследовать убегающего врага и попали в классическую засаду. Укреплённые посты без своих защитников были блокированы монголами, которые открыли себе проход к местности под названием Плоскогорье Дракона и Тигра (Лунхутай). Оттуда до Пекина оставалось не более 30 километров.
Одновременно с этим другие отряды монголов шли через Жэхэ и Шаньси. Первым препятствием на их пути стала цитадель Датун, которую быстро взяли и освободили заключённых в ней пленных онгутов, сына и вдову Алакуш-Тегина, убитого антимонгольской группировкой. Пекин был окружён и почти оставлен на милость врага. Ни один из проходов уже не мог задержать вторжение, так как все находившиеся в них гарнизоны сдались практически без сопротивления. За исключением ворот Жюёньгуан, Великая стена не подвергалась штурму.
До сих пор у многих вызывает удивление тактическое искусство Чингисхана, который почти всегда умел застать противника врасплох и навязать ему свои правила боя. Китайские источники содержат немного сведений о пассивности чжурчжэнских стратегов и неспособности правителей государства Цзинь, но нет сомнений в том, что потери его армии были чудовищными. Китайский историк Ван Говэй даже утверждает, что династия Цзинь с самого начала конфликта понесла такие потери, что оказалась неспособной мобилизовать достаточное количество солдат для серьёзных сражений в открытом поле. Это утверждение кажется излишне категоричным, поскольку немного позднее власти империи набрали новые войска в немалом количестве.
Главными причинами поражений имперских войск были трагическая неопытность, нерешительность и медлительность верховного командования. Среди военачальников высшего звена у чжурчжэней когда-то были люди способные (например, те, что победили на юге сунов), но в 1211 году таких не нашлось. Сыграло свою роль и недостаточное использование вооружённых луками всадников в большинстве столкновений с кочевниками, у которых лучники-всадники были основной ударной силой. Нередко отсутствовало взаимодействие между всадниками и пехотой чжурчжэней, из-за чего в боевых порядках возникала неразбериха, всадники толкали пехотинцев, как это случилось во время сражения при реке Яньхэ, которое проиграл полководец Сю Ша.
Чжурчжэни, бывшие кочевники-тунгусы, победившие китайцев благодаря своей решимости, захватив власть в стране, стали вести себя так, как это делали многие другие завоеватели, — расслабились и погрязли в утехах жизни двора. Их правители явно не усвоили китайского изречения, которое гласит: «Сила стрелы, выпущенной из лука, ослабевает к концу полёта».