Тем временем Елюй Люгэ, более успешный полководец-мятежник, использовал в своих интересах трудности династии Цзинь, испытывавшей натиск монголов. Завладев остатками территории, где недавно хозяйничал его злополучный соперник, он стал хозяином части территории современных китайских провинций Ляонин и Цзилин. Окружение Елюй Люгэ подталкивало его к тому, чтобы провозгласить себя императором, но он предпочёл сохранить верность Чингисхану: «Я поклялся быть слугой Чингисхана. Я не нарушу своей клятвы. Короноваться императором Востока значило бы противоречить Небу и противиться воле Неба, а это большое преступление».
Елюй Люгэ прекрасно понимал, что его нынешняя власть опирается исключительно на безусловный союз с Чингисханом. Чтобы узаконить свою лояльность ему, он в декабре 1215 года лично явился в ставку хана. Встретили его там тепло, чему способствовало то обстоятельство, что с собой он привёз внушительное количество шелков и изделий из драгоценных металлов. Мятежный кидань предложил хану собственного сына для службы при монгольском дворе. Чингисхан пожелал узнать результаты последней переписи населения в Южной Маньчжурии (три миллиона человек), чтобы составить представление о возможных резервах своей армии. Потом Елюй Лю-гэ пожаловался на монгольского посланника, который присвоил себе жену побеждённого Ваньну. Хан приказал охране доставить к нему виновного со связанными руками и ногами. Похититель, предупреждённый о распоряжении хана, открылся сопернику Елюй Люгэ, вождю по имени Елюй Сибу. Тот сразу же распустил слух, что союзник хана Елюй Люгэ скончался, после чего велел казнить 300 монголов, сопровождавших мятежного киданя в Монголии. Но троим из них удалось предупредить своего господина. Елюй Сибу был вынужден спасаться бегством. Он взял в плен жену Елюй Люгэ и вскоре провозгласил себя государем Ляо.
Этот заговор против союзника, которого Чингисхан только что взял под своё покровительство, круто изменил ситуацию в Маньчжурии. Пока хан собирался овладеть этим регионом с помощью Елюй Люгэ, произошло событие, заставившее его послать туда войска. Кроме Мухали он послал своего брата Джучи-Хасара. Первый шёл по долине реки Сунгари, второй — южнее, по бассейну рек Люань и Лаохэ. Эта новая экспедиция монголов ещё больше ослабила позиции династии Цзинь, и без того вынужденной защищаться: теперь она была отрезана от огромной северной части подвластной ей территории. И в этот раз Чингисхан всё превосходно спланировал: двор Удабу принял монарха, бежавшего из осаждённого Пекина, а императорские войска были деморализованы.
Две монгольские армии отправились в поход в конце 1215 года. Первая под командованием Джучи-Хасара вышла из Цаган-Нура, поднялась на север, без потерь захватила Линхуань и несколько других городов, потом направилась в сторону Сунгари, по направлению к современному городу Харбину. Из долины притока Амура она прошла на территорию, населённую солонами, которым монголы якобы сразу заявили: «Платите дань или готовьтесь к войне!» Напуганные солоны поспешили обеспечить всадников Джучи-Хасара всем необходимым. Двум кланам было поручено сопровождать монголов по своей территории, а брат Чингисхана получил в подарок дочь местного правителя с приданым в виде чудесного шатра из шкур леопарда. Это примерно всё, что известно о походе Джучи-Хасара, который, приведя в покорность население части Маньчжурии, вернулся в район Керулена.
Что касается Мухали, которого сопровождали несколько нойонов (Монггха Буха, Уер, Шимо Есян и китайцы Ши Тянни и Ши Тянсянь), то он повёл свою конницу в направлении Дадиня. Как обычно, монголы вначале взяли небольшие опорные пункты, чтобы потом блокировать и брать измором крупные города. Военные действия развернулись на подступах к рекам Лаохэ и Шара-Мурэн. К январю 1215 года Мухали уже в значительной мере контролировал западную часть Ляониня. Несколько недель спустя военачальник Аодун укрылся в северной столице государства — городе Бэйцзине, расположенном в верхнем течении реки Лаохэ, к северо-востоку от Пекина. Несмотря на мятеж солдат-киданей, ухудшивший, обстановку в гарнизоне, все попытки монголов штурмовать город оказались тщетными, и Мухали не смог захватить его. Но во время второго военного мятежа Аодун был убит одним из своих офицеров. Тем не менее защитники города держались стойко. Выведенный из терпения столь упорным сопротивлением, Мухали отказался от штурма и решил начать осаду столицы чжурчжэней.
Как раз в это время монголам неожиданно повезло. Двор в Кайфэне послал в Бэйцзинь военачальника, который должен был заменить Аодуна. Ввиду того, что перед южным флангом городских укреплений стояли лагерем монголы, тот был вынужден добираться до места назначения кружным путём. Сев на корабль, он пристал к берегу севернее от Ляодунского залива, надеясь продолжить свой путь по реке Сяолинь. Но вскоре попал в засаду, устроенную одним тюркским военачальником на службе у Мухали, неким Шимо Есяном, и был им казнён. После этого Шимо Есян решился на дерзкую авантюру. Он забрал официальные бумаги, которые вёз с собой несчастный, переоделся и, выдавая себя за нойона, преемника Аодуна, проник в город. Повезло ему и там: его провели к коменданту крепости, который попался в ловушку, сразу же перейдя в распоряжение своего мнимого нойона. Тот под предлогом, что монголы якобы начали отводить свои войска от города, быстро снял сторожевые посты и привёл в расстройство всю систему обороны города. С наступлением ночи он отправил Мухали сообщение и с нетерпением стал ждать дальнейших событий.
Для Мухали не составило никакого труда захватить город Бэйцзинь, оборона которого была дезорганизована его союзником. Комендант крепости, поняв, что его ловко провели, укрылся в Запретном городе (квартал, где во всех пяти столицах государства Цзинь находилась резиденция императора). Мухали хотел любой ценой взять его и живым закопать в землю. В итоге коменданта спас Шимо Есян, который убедил своего командующего принять его к себе на службу. Взятие Бэйцзиня принесло монголам большую добычу, в частности много оружия, что давало возможность экипировать несколько тысяч человек. Северная столица была взята монголами в марте 1215 года, за три месяца до падения Пекина.
В начале весны 1215 года Мухали предпринял ещё несколько нападений на чжурчжэней, и почти все они были успешными. В конце мая он получил приказ Чингисхана отправиться на северо-восток Хэбэя, чтобы поддержать там Толун-Чэрби. Мухали прибыл на место, где продолжались сражения за Гуаньнинь, Синьчжун и полуостров Ляодун. Монгольские армии одержали в них победу. По всему региону к юго-западу от современного города Шэньян происходили стычки, зачастую ожесточённые, которые были подробно описаны в китайских хрониках.
Необычайно упорным было сражение за взятие Цзиньчжу, расположенного неподалёку от Ляодунского залива. Когда в сентябре 1215 года город открыл свои ворота, Мухали и его сподвижники подвели итог своей победы: десятки тысяч чжурчжэней и их союзников были убиты и взяты в плен. Пленники, по-видимому, обременяли Мухали, если только их нельзя было использовать для собственных надобностей. Так, он велел перебить всех жителей Цзиньчжу и Гуаньниня, за исключением каменщиков, плотников и актёров. Отметим здесь столь ранний интерес монголов к актёрам, которые позднее, при династии Юань (1276–1368), основанной Чингизидами, будут выступать на сценах китайских театров.
Взяв под контроль правый берег реки Ляо, Мухали переправился через неё, чтобы овладеть Ляодунским полуостровом на подступах к провинции Шаньдун. Его военачальники, к которым присоединился кидань Елюй Люгэ, провели свою конницу до оконечности этого острого выступа, к Люшену. К концу 1216 года Мухали завоевал почти всю Маньчжурию и стал её наместником. Монгольского владычества избежали территории современных провинций Ляонин, Цзилин, крайний север Корейского полуострова и часть Хэйлунцзяна к югу от Амура.