Глава XIV
ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТЕПЬ
Я совершил много злодейств и убил неисчислимое множество людей, не зная, было ли это справедливо. Но что обо мне подумают — мне безразлично.
Чингисхан не участвовал в походе на Русь, отправив туда своих военачальников. Сам он задержался в Хорезме. В свои 65 лет он уже не был тем энергичным воином, который когда-то ходил на меркитов и найманов. Он приблизился к закату своей жизни.
Чингисхан уже давно прислушивался к слухам, ходившим в Северном Китае, — о том, что один монах по имени Цю Чуцзи, ученик Ван Чжи, якобы обладает сверхъестественными способностями и даже знает тайну бессмертия. Прозвище его было Шань Шун, что значит Вечная весна. Монахом он стал в 1166 году. После учёбы в провинции Шаньдун — той самой, где за пять столетий до Рождества Христова родился Конфуций, Шань Шун учился у Ван Чжи, основателя одной из даосских сект, известного своим аскетическим образом жизни. Помимо того, что Шань Шун питался в основном фруктами и чаем и пользовался большим авторитетом на значительной части Северного Китая, о нём практически ничего не известно. В 1188 году он даже был принят при пекинском дворе, где его якобы просили остаться при императоре, но монах предпочёл удалиться от почестей ив 1191 году поселился близ Нинь-хая в Шануни.
Даосизм, учение, которое проповедовал Шань Шун, было основано Лао-цзы (Старый Учитель), который жил в VI веке до н. э. Эта «атеистическая религия», возникшая на почве конфуцианства, затем распространилась среди всех классов китайского общества. Даосская школа была порождена религиозным кризисом, которым в V–III веках характеризовалась интеллектуальная жизнь Китая. Многие мыслители, настроенные против официальной религии с её понятиями о взаимоотношениях человека и божеств, выступили против самой идеи священных обрядов, которые превращали культ в подобие торговой сделки между человеком и богами, полностью лишёнными сознания и движимыми исключительно оккультными силами. Уставшие от официальной религии, которая была создана для обеспечения социального равновесия, они искали доктрину, которая принимала бы во внимание сознание индивида, его внутреннюю, духовную жизнь. Отсюда — идея взаимодействия микрокосма человека и макрокосма Вселенной, позволяющая найти единственно верный путь, ведущий к Дао (Небесный путь). Согласно даосскому учению, происходит непрерывная трансформация внешних начал этого пути — ин и янь, — чтобы строго соответствовать порядку, существующему в природе. Требованиям морали и конфуцианским правилам даосизм противопоставляет свой идеал жизни, в которой индивид вновь обретает совершенную простоту и созвучие ритмам мироздания.
Согласно каноническим текстам даосизма — «Дао Дэ Цзин» («Книга Пути и Добродетели»), приписываемой Лао-цзы, «JIe-цзы» («Книга учителя Ле»), «Чжуан-цзы» («Книга учителя Чжуана») — существуют несколько состояний, в которые попадают души людей после смерти: пребывание в могиле, существование в Девяти Темнотах Жёлтых Источников, жизнь рядом со Всевышним Господином. В даосизме существует целый пантеон бессмертных и блаженных наяд источников и духов гор.
Есть также гипотеза, согласно которой учение это было придумано библиотекарями, хранителями государственных архивов — чрезвычайно скрытной и консервативной корпорацией, ревниво оберегавшей свои знания в тех видах деятельности, которыми занимались тогда немногие, — в медицине, фармакологии, диетологии, а также в механике, астрологии, магии, гадании. По-видимому, именно это обстоятельство наряду с присущим даосизму культом природы позволило ему вербовать прозелитов за счёт официальной и почти государственной религии — конфуцианства.
Начиная с VI века в даосизме сложилось духовенство со своей иерархией, было возведено множество храмов. С новым вероучением стали сближаться аристократы, искавшие религиозного обновления. Сложные даосские ритуалы и литургия, аскетические практики не могли не привлечь монархов и интеллектуалов, готовых посвятить себя даосизму. К тому же считалось, что даосы умеют превращать загрязнённую воду в чистую, общаться с небесными божествами и даже способны раздобыть рецепт эликсира бессмертия. Поэтому некоторые из них пользовались большой известностью, особенно выходцы из провинций Сычуань и Шаньдун, где зародилось это вероучение. Из Шаньдуна происходил и Шань Шун. Он был не только алхимиком и астрологом, но и мыслителем.
Чингисхан решил пригласить к себе этого святого человека, слава о котором дошла до степей Монголии. Воитель, ставший, по выражению Джувейни, «Владыкой мира», вероятно, готовился к другим завоеваниям, которые не совершаются с помощью сабли.
Китайскому монаху было 72 года, когда он получил послание от хана. Несмотря на свой почтенный возраст, он решил предпринять долгое путешествие к летучему центру Монгольской империи. Решение довольно неожиданное: ведь он отправлялся к завоевателю его собственной страны, к тому, кто был повинен в её опустошении. Когда посланцы хана предложили ему ехать в караване повозок, в которых перевозили женщин, предназначенных для утех кочевого двора, Шань Шун якобы ахнул от возмущения. Конечно, его как философа-конфуцианца не могло не задеть, что учёного человека ставят на одну доску с женщинами.
Итак, в марте 1221 года Шань Шун выехал из окрестностей Пекина и медленно последовал дорогами, над которыми носились последние зимние бури и которые вели в земли всё более и более засушливые. Монаха сопровождал один из его учеников, который тщательно записывал и большие, и мелкие события, которыми было отмечено их долгое паломничество через Центральную Азию. Шань Шун был не первым из китайских путешественников, прошедших по этим землям. Ещё в 138 году Жань Клан встречал варваров юэджи к северу от Амударьи во время путешествия, которое привело его в Согдиану и Фергану. Между IV и XI веками буддийские монахи ходили в Индию, и были собраны путевые записи Фа Сяня (около 414 года) и Сюань Цзана («Записки о западных землях»), написанные в середине VII века. Позднее, в эпоху правления династии Тан, имперские комиссары Сю Канцзу и Сун Хуан писали отчёты о Джунгарии[20] и Туркестане, а также о чжурчжэнях и киданях.
Рассказ Шань Шуна («Паломничество на Запад Совершенного Шань Шуна») в редакции его ученика — это достоверный путевой отчёт, который во многом согласуется с описаниями, оставленными европейцами Гийомом де Рубруком и Сен-Кентеном. В этом рассказе подробно зафиксировано всё, что вызвало удивление пекинского интеллектуала, отправившегося к самому могущественному «варварскому» властителю обитаемого мира.
В конце апреля 1221 года, когда зима подошла к концу, Шань Шун достиг берега реки Халха, где стоял лагерем Тэмуге, младший брат великого хана. «Лёд начинал таять, и из земли появлялась молодая трава. Там праздновали свадьбу, приехали многие монгольские вожди, которые привезли с собой кобылье молоко. Мы видели несколько сотен повозок чёрного цвета и ряды войлочных шатров. На седьмой день Учитель (Шань Шун) был представлен принцу, который спросил его о способах продления жизни».
Шань Шуна не пригласили на свадебную церемонию, которая проходила в самом лагере кочевников, но Тэмуге распорядился передать даосскому монаху сотню лошадей и быков, чтобы снабдить его одновременно и транспортным средством, и продовольствием для сопровождающих на пути вплоть до пределов Афганистана, где в то время находился великий хан. Заметим, что гость не воспользовался Великим шёлковым путём, самой короткой дорогой от Пекина до берегов Амударьи. Начиная от Люояня, колыбели китайской культуры, Шёлковый путь разделялся на два направления: одно — на север пустыни Такла Макан, другое — на юг, через Хотан и Яркенд. Шань Шун же углубился далеко на север, пройдя через Монголию и Джунгарию. Этот большой крюк даёт повод поставить вопрос о степени самостоятельности народа сися и о реальном контроле монголами Западного Китая. Дело в том, что империя Си Ся Миньяг, попавшая в вассальную зависимость от Чингисхана в результате нескольких конфликтов 1205–1209 годов, отказалась предоставить китайскому путешественнику отряды конницы.
20
Географическая и историческая область Центральной Азии в Северном Синьцзяне на северо-западе Китая.