Этот, по всей вероятности, апокрифический эпизод был сочинён, чтобы подчеркнуть привязанность Чингисхана к своей первой жене, и это чувство, по всей видимости, было вполне искренним.
После своего возвращения из мусульманских стран Чингисхан прожил мирно не более года. Китайский колосс, несмотря на причинённые ему разрушения и унижения, несмотря на частичную оккупацию его территории отрядами монголов и их союзников, не был покорён. Словно тлеющие под пеплом угли, то и дело вспыхивали восстания и бунты. Их подавляли, но они вспыхивали вновь.
Мухали, который оставался в Китае в качестве имперского наместника Маньчжурии, старался установить там порядок, усердно собирал налоги и пытался создать новые воинские формирования. По-видимому, он прислушивался к советам некоторых перешедших к нему на службу китайцев. Когда один военачальник из армии чжурчжэней подсказал ему, что постоянные грабежи приводят к мятежам, он якобы подтянул дисциплину в своих войсках. Такая «гуманизация» войны принесла свои плоды. Но одних монголов было недостаточно, чтобы поддерживать порядок на завоёванной ими территории империи Цзинь. Китаизированные чжурчжэни и кидани совместно с китайцами дали монголам то, чего им больше всего не хватало, — пехоту для взятия городов и селений. Монголы незаметно стали китаизировать свои войска и аппарат управления.
Постоянная потребность в новых воинских формированиях вызвала осенью 1226 года новый конфликт монголов с империей Миньяг, отделявшей Монголию от Тибета.
В 1219 году, накануне похода в земли мусульманского Востока, Чингисхан повелел правителю сися поставить ему отряды конницы. Тот, находясь под влиянием одного из своих советников, некоего Ашагамбу, отказался повиноваться и послал хану оскорбительный ответ: «Если у Чингисхана недостаточно сил для того, что он собирается предпринять, почему он взял на себя роль императора?» Занятый развёртыванием военных операций в Мавераннахре и Фергане, предводитель монголов продолжил поход в земли ислама, где ему предстояло «убивать людей, как косят траву».
Но неповиновение правителя Миньяга крепко запомнилось Чингисхану. В течение всех шести лет военных походов он не забывал об этом «вероломстве» сися. По возвращении домой он решил отомстить, тем более что государство Миньяг, считавшееся его вассалом, демонстрировало притязания на независимость. Вновь была произведена мобилизация кочевых кланов. Орхоны и нойоны собрали тысячи запасных лошадей и вьючных верблюдов. Чингисхана в походе сопровождали его сыновья Угэдэй и Тулуй, а также одна из его любимых наложниц Есуй.
Вопреки советам Шань Шуна Чингисхан не отказывал себе в удовольствии поохотиться. И второй раз упал с лошади. Перед ним внезапно появился табун несущихся галопом диких лошадей. Его лошадь испугалась, встала на дыбы, потом понесла, таща по земле сброшенного с седла всадника. Хана отнесли в шатёр. У него были сильные внутренние боли, начался жар. Было решено стать лагерем на месте. Есуй отправила в орду извещение о произошедшем несчастном случае.
Один из военачальников хана, Толун-Чэрби, предложил повернуть обратно и отложить поход на Миньяг. «Сися, — говорил он, — народ осёдлый, города у них защищены стенами, селения постоянные, и поэтому они не могут уйти, как уходят кочевники. Когда мы вернёмся, они будут на том же месте». Большинство орхонов поддержали Толун-Чэрби. Только сам Чингисхан изрёк противоположное мнение: «Если мы уйдём, сися станут утверждать, что у нас не хватило духа напасть на них». Тем не менее он согласился с предложением послать правителю Миньяга ультиматум. Тот под угрозой вторжения должен был его принять. Но советник Ашагамбу опередил Чингисхана, отправив ему надменное послание: «Если монголы хотят сражения, пусть приходят в Алашан, в мой лагерь с шатрами и навьюченными верблюдами, и там мы померяемся силами. Если им нужно золото, серебро, шелка и другие богатства, пусть приходят за ними в наши города Эрикая (Нинся) и Эридже (Ляньчжу)». Выведенный из себя высокомерием Ашагамбу, Чингисхан тут же отдал приказ выступать. Превозмогая боль, он объявил, что дойдёт до столицы Миньяга.
В марте 1226 года армия Чингисхана вошла на территорию Миньяга, продвигаясь вверх по течению реки Эдзин-гол в сторону гор Наньыань. Конница шла через гоби — обширные полупустынные долины, покрытые лишь отдельными пучками чахлой растительности, — и приблизилась к обитаемым землям, по которым проходил знаменитый Шёлковый путь. Небольшие города процветали там благодаря почтовым станциям, на которых производилась смена верблюдов и лошадей, присутствию караванщиков и гарнизонов. Такими пунктами были Сучжу и Ганьчжу, через которые караваны проходили на пути в Дуньхуан. Эти города испытали на себе иностранное влияние, в основном Центральной Азии, а также Тибета, Индии и Дальнего Востока через буддизм и христианство несторианского толка. Монголы овладели ими без особых затруднений. Они могли там жить на широкую ногу благодаря обнаруженным в местных житницах запасам зерна. Но вскоре установилась невыносимая жара, и Чингисхан провёл некоторое время в горах неподалёку от оазисов.
В течение лета монголы провели наступательную кампанию. Ашагамбу, стоявший со своими войсками лагерем в Алашане, был побеждён. Захватчики не знали меры в бесчинствах, и тысячи мирных жителей прятались от них в пещерах и окрестных горах. Грабёж был всеобщий. Чингисхан поймал Ашагамбу на слове: забрал себе его казну, его драгоценные шелка, его шатры и распределил его стада верблюдов между своими людьми. Потом он приказал, чтобы всё население Си Ся, захваченное им в плен, было отдано в распоряжение его воинов. Все мужчины боеспособного возраста были перебиты. Империи Миньяг не суждено было восстановиться после опустошения, произведённого полчищами Чингисхана. Через несколько недель после победы над Ашагамбу конница хана овладела городом Лянь-чжу. Уже было недалеко до вражеской столицы Нинся. Город, построенный на берегу Хуанхэ, был окружён мощной защитной стеной и располагал значительными запасами воды и продовольствия. Монголы начали осаду.
Тем временем Угэдэй, в том же 1226 году, поспешил в Китай. Хотя власть Кайфэна и была поколеблена, он ещё был способен черпать своих сторонников из огромных человеческих резервов Китая. Угэдэй прошёл вдоль течения реки Вэй, потом пересёк провинцию Хэнань и подошёл к столице чжурчжэней. Насмерть перепуганные власти Кайфэна поспешили вступить с монголами в переговоры, по-видимому, стараясь выиграть время. Войска у них тогда ещё не были собраны, и кое-каких военных успехов они смогут добиться только через два года, но то будут последние вспышки активности угасающей династии.
Предстояла осада города Нинся, в котором находились резиденция Ли Яна, правителя Миньяга, и весь его двор. Столица империи Си Ся была расположена на левом берегу Хуанхэ, а с востока её охраняла горная цепь Алашан. Нинся был крупным центром торговли на подступах к великой пустыне Гоби. Там торговали тканями, коврами из белой верблюжьей шерсти, изделиями из шёлка, оружием. В городе жили бок о бок общины буддистов и несториан, существовали три несторианские церкви.
Пока за городскими стенами шла подготовка к обороне, за их пределами кочевники расставили свои силы таким образом, чтобы из города никто не мог выйти. Чингисхан и часть его конницы разорили несколько районов, а в это время сыновья великого хана врывались со своими всадниками в небольшие городки и опустошали их беспощадно, получив от отца строгий приказ не оставлять в живых ни людей, ни собак, ни кур. Сам хан взял на себя командование несколькими полками. В 1227 году он, по-видимому, перемещался между руслами рек Хуанхэ и Вэй в верхнем течении, в окрестностях городов Ланьчжу и Лунди, вблизи гор Люпан. Когда жара усилилась, он разбил лагерь у подножия Люпаншаня, где было прохладнее, и там расположился на отдых.