Став великим ханом, Чингисхан окружил себя советниками и слугами. Вместе с боевыми соратниками и наложницами они составляли его летучий двор. К нему то и дело являлись на приём писцы-уйгуры и кидани, многочисленные восточные купцы, паломники, китайские оружейники, художники или просто путешественники. Чингисхан, заинтересованный в открытии караванных путей, охотно общался с иноземцами, расспрашивал об их обычаях и верованиях, о странах, через которые они прошли. Много было сказано о веротерпимости Чингисхана и его преемников, которые благосклонно относились к проповедникам всех религий. Но эта веротерпимость, возможно, скорее выражала их религиозное безразличие. Представляется также, что Чингисхан умел добывать сведения о странах, в которые намеревался вторгнуться. Накануне каждого очередного завоевания монголы широко использовали всякого рода тайных осведомителей, шпионов и вербовщиков.
Персидские и китайские художники изображали на своих миниатюрах и картинах Чингисхана в обстановке изысканной роскоши, но о том, как он одевался на самом деле, достоверных свидетельств очень мало. На его единственном считающемся подлинным портрете он изображён облачённым в простое одеяние. Возможно, он и носил халаты из драгоценной парчи, когда стал хозяином империи, протянувшейся от Тихого океана до Каспия, но наверняка сохранял при этом повадки искусного охотника, человека, привыкшего к физическим нагрузкам на открытом пространстве. В результате своих многочисленных набегов и походов Чингисхан стал обладателем огромной добычи, и есть свидетельства, что к тому времени, когда он достиг высшей власти, его шатры ломились от сокровищ, привезённых со всех концов света. Но он не был похож на человека, одержимого жаждой материальных благ. Он оставался кочевником, для которого единственным настоящим богатством было то, что можно было легко увезти с собой.
Так как знатное происхождение мало помогло Тэмучжину в его борьбе за место под солнцем, он вынужден был навёрстывать упущенное за долгие годы неудач и бедствий. Уже в юности он пришпоривал коня в погоне за конокрадами, угнавшими его жалкий табун, и бросал вызов судьбе, добиваясь своих целей. Не раз он умело выжидал, чтобы вовремя нанести удар.
В то время как его семья находилась в тяжёлом положении и её преследовала месть со стороны племени тайджиутов, он нашёл себе «приёмного отца» в лице вождя керэитов Тогорила. Подарок, который он преподнёс своему покровителю, позволил ему считать его своим эчиге (отцом). Польщённый Тогорил стал помогать своему молодому подопечному. Тэмучжин верно служил своему сюзерену, но получал и свою долю добычи. С течением лет Тогорил уступил будущему хану часть своей власти и богатств.
Позднее Чингисхан действовал заодно со своим другом и союзником Джамухой. Но, разойдясь с ним, увёл у своего бывшего побратима немало сторонников. В 1206 году наш честолюбивый авантюрист добился признания своей власти и был провозглашён ханом. Эта «легализация» подтвердила его новые полномочия, но в то же время поставила в положение узурпатора. Ведь его соперник Джамуха был провозглашён гурханом, то есть главным ханом.
Чингисхан сумел воспользоваться клановыми и семейными распрями найманов и победить их. Потом он выступил против меркитов, татар и тайджиутов и всех их разбил, после чего стал первым человеком в Восточной Монголии. И только когда его позиции стали достаточно прочными, он взялся за своих внутренних врагов — монгольскую знать, оспаривавшую законность его власти. Постепенно он устранил со своего пути чересчур честолюбивого Джамуху и принцев Тайджу и Сача-Беки. Где с помощью силы, где хитростью он умел вовремя пресекать все попытки лишить его власти.
В борьбе со степной знатью Чингисхан поначалу опирался на своих верных соратников Боорчу, Кичлика, Джэбэ и других, зачастую людей низкого происхождения. Некоторые из них, до того как стать его военачальниками, были простыми пастухами, но в сражениях показали себя бесстрашными бойцами. Чингисхан наверняка очень скоро понял, что честолюбие — лучший стимул для действия, что преданность примкнувших к нему простолюдинов будет подкрепляться их собственной выгодой.
В течение долгих двадцати лет он собирал под своими знамёнами монгольские племена. И только после того как был провозглашён ханом, приступил к организации управления своим огромным владением. В этом человеке ощущаются незаурядная властная воля, стремление подчинить себе всё вокруг, но наряду с этим — умение сплотить народ, как он сплотил свою армию. Чтобы управлять своей подвижной империей, своим улусом, он издал кодекс законов (ясак), которым определил формы организации монгольского общества и основные черты его национальной идентичности. Этот кодекс, основанный на обычном праве монгольских кочевников, регламентировал и отношения с завоёванными странами.
Ясак значит запрет, заповедь, правило, и основной смысл его может быть выражен одной формулой: «Запрещено неповиновение закону и хану». По крайней мере, в теории это уже не просто право сильного, поскольку варварству были поставлены определённые ограничения. Например, всякое правонарушение должно было подтверждаться свидетельствами, незначительные проступки карались штрафами, и существовала шкала наказаний. Ясак подтверждал важность таких добродетелей, как честность, гостеприимство, верность, уважение родственных связей, трезвость. Принятый в 1206 году, этот кодекс способствовал установлению в монгольском обществе строгой дисциплины.
Эти дисциплина и порядок, характерные для Монголии начала XIII века, служили предметом удивления и восхищения для иноземных путешественников. Так, Плано Карпини с некоторой долей наивности отмечал: «Татары самый покорный своим вождям народ, они подчиняются им даже больше, чем наши клирики своим иерархам. Они бесконечно их почитают и никогда им не лгут. Между ними не бывает столкновений, противоречий или убийств. Отмечаются только малозначительные кражи. Если кому-нибудь из них случается потерять свою скотину, тот, кто её нашёл, не спешит присваивать её себе и даже часто возвращает её владельцу».
Нечто подобное писали многие путешественники, и даже мусульманин Абулгази: «Под властью Чингисхана вся страна от Ирана до Турана пользовалась таким спокойствием, что можно было пройти с востока на запад с золотой пластиной на голове, не опасаясь какого-либо нападения».
Таким образом, можно считать, что разработка и принятие при Чингисхане ясака ознаменовали начало периода стабильности у кочевников Центральной Азии. Строгое исполнение предписаний ясака принесло порядок и дисциплину в монгольское общество, до этого находившееся в состоянии глубокой анархии.
Чингисхан последовательно применял стратегию устрашения и террора. Недостаточно многочисленные, чтобы подавить множество очагов сопротивления, и не готовые вести изнурительную войну против партизанских выступлений, монголы часто применяли показательные массовые расправы над побеждёнными. Уничтожение гарнизонов и резня мирных жителей применялись ими для предотвращения возможного вооружённого сопротивления и ради сбережения собственных воинских контингентов. Разве эта стратегия превентивного террора так сильно отличается от той, что лежала в основе решения об атомной бомбардировке японских городов?
Всякая характеристика монгольского завоевания неизбежно сопряжена с двумя вопросами, на которые доныне нет исчерпывающего ответа. Почему произошло это внезапное нашествие на обширные пространства Азии? Каким образом кочевники смогли овладеть огромными территориями и включить их в одну из самых больших в истории империй?