Эйрих вообще ничего не смыслил в земледелии, но даже ему видно, что готы не слишком-то надеются на посевы, предпочитая ходить на охоту. Но с зверьем тут всё очень плохо, поэтому готское земледелие вынужденное и необходимое.
Причиной плохой жизни было то, что римляне не исполняют своих обязательств — такую версию он услышал вчера, когда пьяный отец разговаривал с матерью. Когда они бежали сюда через Дунай, было обещано снабжение провиантом, но некий «губернатор Фракии, пёсий сын», шлёт гонцов с отговорками и жалуется на недород. Терпение вождей на исходе, поэтому высока вероятность начала набега на южные земли, где, как известно, всегда много еды и ценностей.
— Здравы будьте, почтенный Хумул, — церемониально поклонился Эйрих, подойдя к дому охотника.
— Да какой я почтенный? Что ты мелешь, сопляк? — выглянул из-за дверной занавески охотник.
Хумул был пожилым человеком — прожил где-то около сорока тёплых лет. Волосы у него чёрные, глаза карего цвета, но черты лица готские. Лицо у него такое, будто он вечно чем-то недоволен — это проявляется не только в лице, но в его обычных словах. Ростом он на пять голов выше Эйриха, сила в руках ещё есть, а ещё у него богатый опыт охоты на различное зверьё, поэтому за них ходит слава самого удачливого охотника. Так-то здесь все, так или иначе, занимаются охотой, но Хумул достиг в этом особых успехов и внутриплеменного признания.
— Прошу прощения, — вновь поклонился Эйрих.
— Чего забыл тут? — спросил охотник.
— Я видел следы волков на водопое… — начал Эйрих.
— Ты? — скептически усмехнулся охотник. — Видел? Да ты из материнской дырки вчера вылез! Что ты несёшь, сопляк?
— Я могу нарисовать, — нашёлся Эйрих, вынужденный стоически терпеть оскорбления.
Потом, когда настанет время, он затолкает эти слова Хумулу в поганую глотку, а сверху зальёт свинец…
— Ну, так, нарисуй, — разрешил ему охотник.
Взяв ветку, Эйрих старательно нарисовал на утоптанной земле виденный след.
— Ты действительно что-то видел, — хмыкнул Хумул. — Но я думаю, это была собака. Всё же, пойдём к водопою. Если окажется, что это ерунда, то выбью из тебя душу. Древком вот этого копья.
Охотник взял копьё, прислонённое к стене его хибары, после чего направился в сторону леса.
Последовав за охотником, Эйрих раздумывал о том, как можно попросить у него детский лук и не быть посланным на срамный уд.
Дойдя до безопасного спуска к реке, они остановились, потому что Хумул напрягся. Причиной напряжения его было то, что волчьих следов на песке было много. Гораздо больше, чем видел Эйрих.
Осень — это время, когда животным нужно набирать побольше жира на зиму. Эйрих не был глупцом, поэтому умел интуитивно устанавливать причинно-следственные связи. Готы появились здесь недавно. И сразу, как появились, они начали выбивать окрестную живность, от малой до великой. Охотиться стало тяжело, это да, но не только людям.
Возможной причиной появления здесь волков может служить бескормица, созданная самим существованием готов. И если эти волки голодны, то скоро начнут пропадать люди…
— Ох, сучье семя… — процедил Хумул, глядящий куда-то в лес.
Эйрих посмотрел в том же направлении и увидел группу волков.
— Надо уходить в деревню и собирать мужей, чтобы перебить тварей, пока они нам людей резать не начали, — произнёс охотник. — Сопляк, беги за мной!
Глава третья
Волки!
— Сопляк, не отставай! — крикнул через плечо Хумул. — Если хочешь жить — беги быстрее!
Эйрих же не тратил дыхание на ответ. Сейчас он по-настоящему понял, насколько слаб, поэтому фокусировался исключительно на беге. До деревни путь неблизкий, а волки, вероятно, кинулись в погоню.
Ещё он понял, что нужно срочно раздобыть обувь или сделать себе какие-нибудь обмотки. Сучья и колючки царапали и кололи его пятки, но сейчас не до этого.
В деревню они влетели на последнем издыхании. Точнее, это Эйрих чуть не сдох, а Хумул сделал несколько вдохов-выдохов, перехватил копьё и развернулся, чтобы встретить волков.
Но волки не рискнули лезть в поселение, ведь они понимают, что тут полно взрослых и вооружённых мужчин.
Уперев руки в колени, Эйрих часто задышал. Желудок просился вывернуться наизнанку, горло горело огнём, а маленькие ножки тряслись. Пусть он держал себя в руках, но организм не обманешь — он был на грани смерти от клыков голодных хищников.