К концу года монголы присоединили к своему войску не менее ста тысяч человек. Характер войны сразу же изменился. Соединение с привычным монгольским оружием осадной китайской техники и людей, умеющих с нею обращаться, сразу свело на нет практическую ценность и значение крепостных стен вокруг любого из китайских городов. Если северные пограничные территории, между стен, насыщенные сложными системами защиты, достались монголам лишь в результате трех лет ожесточенных боев, то теперь весь остальной северный Китай пал к их ногам не более чем за три месяца. Осенью монголы взяли города Ичжоу и Чжочжоу, а с овладением мощной северной крепости Губэйкоу была открыта прямая коммуникация с Маньчжурией, где действовал Джэбэ Нойон.
Тем временем вся страна была в отчаянии, а разногласия в столице рассеивали последние остатки государственной воли цзиньского правительства. Монгольские конные отряды рыскали по стране, а в это время в столице империи, городе Яньцзине, произошел переворот. Один из полководцев цзиньской армии (по-видимому, это был Ху-ша-ху, в 1211 году сдавший город Сицзин (Датун) монголам), обвиненный в трусости и измене, предпочел смерти государственный переворот и убил императора. Затем он возвел брата покойного на императорский престол.
Пока в северной китайской столице происходили подобные события, Джэбэ сконцентрировал свои силы к югу от нее и выслал вперед всю имеющуюся в его распоряжении китайскую пехоту. Именно китайцам было приказано приступить к осаде столицы. В декабре 1213 года вновь активизировались действия монгольской конницы, которая по приказу Великого хана тремя колоннами смерчем пронеслась по стране.
Правое крыло возглавляли сыновья Чингиз-хана: Джучи, Джагатай и Угэдэй (Отдай); оно спустилось вниз на юг, к Желтой реке (Хуанхэ), а затем повернуло на запад. Войска самого Чингиз-хана, следуя параллельным маршрутом, вышли к той же реке, но повернули на восток. Левое крыло монголов под командованием Хасара, брата Чингиз-хана, действовало в восточном направлении (в северо-восточных районах Китая), вышло к морю и затем повернуло в Маньчжурию.
Вся провинция Чжили была занята силами трех конных армий. Затем правое крыло, двигаясь на запад вдоль берегов Желтой реки, сменило направление и, идя на север, приступило к разорению провинции Шаньси. Чингиз-хан, с которым был и один из его младших сыновей Туле (Тулуй), а также знаменитый воин Мухули (Мухали), двигаясь вдоль Желтой реки на восток — в Ичжоу, в свою очередь тоже повернул на север.
Мухули, взяв отряд, осадил Чжучаньсянь, город, расположенный недалеко от того места, где уже в наши времена Германия построила мощную крепость Циндао.
Сопротивление было упорным, город не сдавался до подхода основных сил войск Чингиз-хана. В отместку монголы вырезали все его население. Факт подобной жестокости требует особого примечания: на этом этапе монгольских завоеваний политика Великого хана выражалась в милосердии к подчинившимся его воле и перешедшим к нему на службу и непримиримой жестокости к сопротивляющимся. В северном Китае монголы захватили 90 наиболее важных городов, и только девять отважились оказать сопротивление и даже отразили их приступ.
Чжурчжэньский лучник
В целом боевые действия были завершены и все три армии собрались в городе Дагу, у моря. Город этот стоял на реке Хайхэ недалеко от залива Бохайвань.
Некоторые особенности этой примечательной в военном отношении кампании достойны внимания. То обстоятельство, что только 9 китайских городов способны были выдержать натиск монголов, без сомнения, можно приписать активному использованию последними осадных орудий и технических приспособлений.
Монголы сгоняли из окрестностей городов крестьян и силой заставляли выполнять всю тяжелую работу по транспортировке камней для метательных орудий, а когда в стенах делались пробоины, они выставляли перед собой живой щит из пленных и так шли на штурм.
Наличие живого щита не всегда, но довольно часто ослабляло огонь китайских воинов, дезориентировало их, позволяя монголам с меньшими потерями проникать в город. Не менее примечательны и расстояния, которые проходила монгольская конница, а также быстрота, с которой она их преодолевала.
Но даже если мы допустим, что монголы начали свой поход самое раннее в первых числах декабря и завершили его в середине апреля, получится, что войска Чингиз-хана прошли 800 миль, взяли 28 наиболее крупных и стратегически важных городов и потерпели неудачу при осаде 9 сильно укрепленных крепостей за время, приблизительно равное 120 дням.
Правое крыло монгольских сил под командованием сыновей Чингиз-хана прошло на 300 миль больше, чем армия их отца, и взяло 30 стратегически важных городов.
Еще один вопрос не может не взволновать всякого цивилизованного человека — это поведение монголов в отношении мирного сельского населения. Конечно, оно покажется возмутительным, однако следует обратить внимание на то, что современники Чингиз-хана ни в малейшей степени не были детьми высокоразвитой цивилизации. Ради достижения своих целей они лучше всего умели применять одну только силу, в ней одной видя залог своего процветания и благополучия. Они не щадили своих врагов, но еще меньше ожидали пощады от них. В своих собственных межплеменных войнах побежденный монгол равнодушно ожидал смерти от рук своих соплеменников или представителей другого племени как справедливой кары за поражение, а иногда даже просил о ней. Убийство сдавшегося в плен врага было совершенно обычным делом для этих диких пастухов — оно было частью их кодекса чести во время войны. Кроме того, цивилизация предполагает большую плотность населения, способного обрабатывать землю и производить изделия, необходимые для оседлого существования, она заставляет быть экономным даже на войне и в целях экономической выгоды — получения рабов из числа пленных — охотно дарить прощение поверженному противнику.
Однако жизнь кочевников основана на других, быть может, более примитивных, древних и жестоких законах. Для кочевника обилие пленных не благо и уж вовсе не выгода, а угроза появления большого количества лишних ртов, которые в условиях трудной и скудной жизни невозможно прокормить.
Древние еврейские пастухи-кочевники, вторгшиеся на территорию Ханаана, вели себя точно так же, как монголы: тот же самый стиль жизни порождал тот же самый кодекс чести.
К чести монголов служит лишь то, что их религия не требовала массовых жертвоприношений. По крайней мере, они стоят один на один перед лицом истории, никогда не отказываясь от всего ими сделанного и не ссылаясь на волю Бога, повелевающего проливать кровь соперников без всякой жалости.
В апреле 1214 года войска монголов собрались вместе, и монгольские военачальники убеждали Чингиз-хана идти на Яньцзин. Но Чингиз-хан отказал. Заразные болезни, оспа и тиф, возможно, вызванные разграблением страны и высокой смертностью в и без того очень загрязненных городах, косили монголов. Кроме того, монгольские лошади были истощены и обессилены после зимней кампании.
Вместо наступления на столицу Чингиз-хан отправил послов к цзиньскому императору с предложением мира на определенных условиях. Он указывал на то, что, за исключением нескольких городов, вся страна к северу от великой Желтой реки находится у него в руках, но он готов за определенную плату отдать все завоеванное назад. Это в высшей степени странное предложение наводит на раздумья. Можно предположить, что глава кочевников, столкнувшись лицом к лицу с проблемами цивилизации, испытывал немалые затруднения. Образ жизни китайцев, обитателей огромной империи, был не только необычен и странен для него, — он отпугивал и ставил его в тупик. В самом деле, завоюй он какое-либо пастбище вражеского племени, и туда сразу можно было перегонять табуны коней, стада крупного рогатого скота, отары овец. Совсем иначе обстояло дело с пашнями и городами цивилизации, в пределах которой пастбища в большинстве своем почти совсем исчезли под воздействием плуга. Ему потребовалось три года, чтобы уничтожить огромное количество народа, а земли эти по-прежнему дышали теплом человеческой жизни.