Удостоверившись в его совершенном истреблении, монголы перешли Куру и вернулись на берега Каспийского моря по равнинам, простирающимся у самого подножия Кавказского хребта.
Между Кавказскими горами и Каспийским морем и по сей день стоит Шемаха, — город, который они взяли и разграбили по дороге.
За спиной у Джэбэ, за исключением Гянджи, царило полное спокойствие, не осталось ни одного очага сопротивления. И можно было свободно двигаться вперед. У города Дербента монголам пришлось войти в ущелье, «в котором путь был так узок, что одна сотня храбрецов с успехом могла бы своими копьями преградить дорогу даже миллионному войску»[12]. И вновь их решительность и быстрота возобладали над сопротивлением противника. Ущелье было пройдено без особого труда, но цитадель Дербента взять было не так-то легко.
Монголы согласились уйти только с тем условием, что жители Дербента дадут проводников, способных провести их через горы на равнины, лежащие к северу от Кавказского хребта. Когда им было прислано десять проводников, они отрубили голову одному из них в назидание остальным.
Все шло довольно гладко, но в одном из ущелий Дагестана монголы все-таки угодили в засаду. Кавказские горцы, лезгины и черкесы, прослышав о приближении неведомого войска, соединились с аланами (осетинами) и кипчаками, кочевым народом, владения которого простирались от Крыма до Аральского моря. Войско, состоящее из представителей этих племен, преградило путь монголам. Ни вперед, ни назад пути не было. Попытки проложить дорогу силой ни к чему не привели. Тогда монголы прибегли к хитрости. «Мы — тюрки», — сказали они кипчакам, бывшим народом тюркского корня, и просили их не сражаться против собственных братьев. Кипчаки оставили своих союзников и ушли, и уже в следующем сражении победа была на стороне монголов. Избавившись от горцев, они обратились против кипчаков и одолели их. Случилось это осенью 1221 года от рождества Христова.
Потом они опустошили северные склоны Кавказа, взяли Моздок и Терки и вновь, до следующей весны, стали лагерем на отдых.
Ужас перед именем монголов распространился далеко на север по безбрежному океану степей и равнин, лежащих между Каспием и Доном. Эти бескрайние просторы были населены кипчаками, или половцами, как называли их русские; и страх, занесенный беглецами с юга, подобно пожару, охватил всю степь.
Паника, вызванная появлением всего лишь двух монгольских тумэнов с курдскими и туркменскими союзниками (немногим более 40 000 человек), была так велика, что целый народ тюркского происхождения мигрировал за тысячи миль от своих становищ и кочевий, к самым границам своих владений.
Десять тысяч семей перешли Дунай и вступили на византийскую территорию, сорок тысяч семей перешли через Карпатские горы в Венгрию.
Другие бежали на Русь, прося у своих былых врагов пристанища и покровительства.
Хан кипчаков, исповедовавший ислам, молил русских князей о помощи и спасении и в доказательство искренности своих слов принял христианство. А монголы тем временем были на равнинах, похожих на те, которые учили их искусству войны, и их навыки ведения боя на открытой местности вовсе не утратили своей былой силы и эффективности после военных опытов в Китае и Персии. Вновь разделившись на два отряда, Джэбэ и Субудай очищали лежащие перед ними земли.
Один из тумэнов сжег город на Волге, на месте которого столетия спустя вырастет Астрахань. Другой отряд действовал в бассейне Дона. Разведывательные сотни этого отряда форсировали Дон и двигались на запад.
Тем временем мольбы кипчаков были услышаны на Руси. Появление общего врага усмирило распри и на время объединило соперников. Русь в то время представляла собой конгломерат разрозненных и маленьких феодальных княжеств, управляемых родственными друг другу князьями Рюрикова дома. Самым могущественным среди них был Мстислав Киевский[13].
Князь Мстислав, опасаясь того, что под обычным набегом кочевников скрывается нечто гораздо более серьезное, немедленно созвал на совет всех русских князей и предложил им прекратить все внутренние распри перед лицом общей опасности — неведомого и страшного врага.
Фигура воина. Рельеф. Юрьев-Польский собор
Ужас кипчаков, доселе не знавших страха в налетах на Русскую землю, лишь подтверждал опасение, что на Киев идет необычный опасный враг; так что в скором времени была собрана армия численностью 70–80 тысяч человек, которая выступила в сторону кипчакских степей. На Днепре русские князья встретились с монгольскими послами, утверждавшими, что монголы вовсе не намерены вести войну против русского народа, являющегося их братом и другом. Единственной их целью являются нечестивые кипчаки. Именно их они и преследуют.
По всей видимости, к тому времени монгольские вожди уже знали кое-что о религиях Переднего Востока и Европы и о той ненависти, которую испытывали друг к другу представители разных сект и конфессий.
Русские же, возможно, слышали о вероломстве монголов и потому, выслушав эти уверения, в приступе праведного гнева убили монгольских послов. Соединенные силы русских князей и кипчаков форсировали Днепр, и через несколько дней один из монголов-тысячников был захвачен в плен и казнен кипчаками.
Монголы, видя, что русские и кипчаки превосходят их числом, тихо отступили. Джэбэ со своими людьми отходил, следя за быстро наступавшим передовым отрядом русских. Разведчики монгольского арьергарда предупреждали своего военачальника обо всех движениях неприятеля. Джэбэ делал все, чтобы растянуть его силы, притупить его зоркость. Русские отряды шли отдельными частями, все более отдаляясь друг от друга, растягиваясь по широкому пыльному шляху. Они все более уставали и теряли бдительность. Ложась на ночь, они уже не отгораживались плетеным тыном и повозками.
Подобное отступление могло длиться неделями, но рано или поздно оно должно было измотать русских и сломить их дисциплину и организованность. Монголы выжидали и у реки Калки дождались удобного момента. Князь Галицкого княжества, Мстислав Мстиславович Удатный[14] (удачливый, позднее слово это понимали как удалой), командовавший головным отрядом русских войск, перешел реку Калку и, не дожидаясь подхода основных сил русских войск, стремительно атаковал разрозненные и слабые, как ему казалось, силы монголов. Его подвели отвага и желание себе одному присвоить честь победы над неведомым врагом. Мстислав Мстиславович Галицкий полагал, что его отряд легко довершит поражение и без того убегающего много дней подряд неприятеля, но то, что верно было для армии любой другой страны, было глубочайшим и опасным заблуждением в отношении опытных в военном деле монголов.
Они стремительно повернули коней, оценили ситуацию, сомкнули ряды и, прежде чем Мстислав Удатный осознал это, фланги его отряда были опрокинуты, а его центр испытал сильнейший удар. Кипчаки со своим ханом Котяном исчезли, как дым, задолго до начала решительного сражения. Монголы взяли головной отряд в кольцо. Неосторожный и опрометчивый князь искал спасения в бегстве и ради спасения собственной жизни попытался помешать монголам переплыть реку Калку, пробив днища лодок, стоящих на берегу. Его уже мало волновала судьба воинов, оставшихся на восточном берегу реки и продолжавших оказывать монголам упорное сопротивление. Только одной десятой части его воинов удалось перейти на другой берег. Шесть русских князей пали на поле брани. Остатки кипчаков рассеялись и бежали.
Киевский князь Мстислав Романович, поняв, какая опасность ему угрожает, двинул армию к ближайшим холмам, чтобы укрепиться на возвышенности и оттуда отражать атаку монголов. Отступать, имея за спиной подобных преследователей, было совершенно невозможно. Русские были обескуражены, а командовать разрозненными отрядами, растянувшимися к западу от реки Калка, становилось все труднее и труднее.
12
Катерино Дзено, венецианский посол в Персии в XV столетии. Отрывок из его дневника цитируется в работе Сайкса «История Персии», т. I, с. 510.
13
Мстислав Романович (1214–1223) — последний киевский князь из рода Мономаховичей
14
Летописцы XIV, XV, XVI веков уже понимали слово «Удатный» в значении «удалой»