Следующий вопрос, встающий перед Бартольдом, касается времени снятия осады с Алмалыка. Бартольд утверждает, что Джэбэ освободил город в 1218 году. Если это так, уместен вопрос, каким образом Джэбэ в том же самим году достиг Кашгара? Помня о том, что мосты через горные реки и глубокие непроходимые овраги и ущелья от Сатрам Нура до Алмалыка были построены лишь Джагатаем в 1219 году, когда он шел этой дорогой, а перевал Музарт, как явствует из описания Оуэна Латтимора, очень труднопроходим, то, по Бартольду, он должен был пройти от Алмалыка к Джунгарским воротам, оттуда на Урумчи (Биш-балык), а затем на Кашгар, что совершенно невероятно с военной точки зрения. Исключительное упорство Бартольда в отношении 1216 года приводит его еще к одной ошибке, потому что, установив 1216 год как дату битвы при Караку, он вынужден предположить, что Джэбэ, а не Джучи, освободил Алмалык в 1218 году.
Я же полагаю гораздо более вероятным то, что именно Джучи, воевавший в 1217 году против меркитов в предгорьях Танну Ола, оставался в западной Монголии и был наиболее вероятным командующим в экспедиции на Алмалык и против остатков племени меркитов (см. главу IV).
И вновь Ховорс, д’Оссон и Бартольд расходятся в отношении времени взятия Бухары и Самарканда. Ховорс устанавливает дату — 1219 год, а затем заставляет Чингиз-хана целый год стоять лагерем у Самарканда, чтобы объяснить последующую хронологию событий. Бартольд же называет 1220 год, но утверждает, что взятие Бухары произошло в феврале, а уже в марте монголы подошли к Самарканду. Д’Оссон в отношении этих двух событий распоряжается иначе: взятие Бухары происходит у него в марте, а падение Самарканда — в апреле 1220 года. Ховорс, говоря, что Мухаммед, спасаясь от монголов, достиг Ни-шапура 18 апреля 1220 года, дает совершенно идентичную хронологию событий, ибо Мухаммед бежал из Самарканда, едва услышав о падении Бухары.
Олуфссен в своей работе «Эмир Бухары и его земли», истинном кладезе важной научной информации и очень ценных деталей, представляет факты наибольшей географической важности. Он пишет, что таяние снега в начале марта способствует обильному произрастанию трав, которые вянут и становятся совершенно непригодны на корм скоту (лошадям) уже в начале июня. Он также утверждает, что весенние дожди в конце марта превращают глинистую почву в настоящую топкую, скользкую, липкую грязь (с. 160), а это уже немаловажное обстоятельство для командующего, во-первых, травоядной, а во-вторых, неподкованной кавалерии, ибо в реальности он мог провести ее степью только в промежуток времени между таянием снегов в начале марта и первыми проливными дождями в его конце, прежде чем местность обратится в непролазную топь. Точно так же командующий конным войском был бы вынужден искать для своих войск местности, снабженные большим количеством колодезной и родниковой (т. е. годной для питья) воды в июне, когда травы в степях полностью выгорали. Если даты Бартольда верны, то встает вопрос, что же ели монгольские лошади во время перехода степными просторами от Бенакета до Бухары? Даты же д’Оссона настолько хорошо согласуются с научными данными, почерпнутыми мною из работы Олуфссена, что я без колебаний последовал им. Ниже я отмечу еще одно возражение против хронологии Бартольда.
Часто повторяют приказ Чингиз-хана, отданный им своим войскам со ступеней бухарской мечети: «Накормите своих лошадей». В этих словах слышится явное указание на то, что монгольские лошади были в очень плохом состоянии, лишенные в течение очень долгого времени своего любимого лакомства — сочной монгольской степной травы. В таких условиях всякая атака войска хорезм-шаха из Самарканда была для монголов опасна.
В принципе, во всем остальном, касающемся действий монголов, предваряющих их вторжение в Хорезм, Бартольд и д’Оссон практически согласны друг с другом. Но существует еще один рассказ о событиях начала этой кампании, настолько невероятный, что я полностью проигнорировал его в самом тексте моей книги и лишь сейчас вынужден упомянуть о нем, поскольку он содержится на страницах Британской энциклопедии и одобрен известным военным критиком — историком Б. Лиддел Хартом.
Ховорс и Пети де ля Круа утверждают, что Чингиз-хан направил два тумэна под командованием Джучи еще прежде, чем основное войско монголов прошло Джунгарские ворота, на Кашгар. Путь отряда лежал через Джунгарские ворота на Урумчи (Бишбалык), а оттуда к городу Кашгару. Но изучение карты открывает нам тот факт, что путь этот слишком труден и долог, а перевал Музарт в зимнее время года совершенно непроходим. Из Кашгара два тумэна Джучи через горы ворвались прямо в Фергану глубокой зимой, где Джучи встретил 400-тысячную армию во главе с хорезм-шахом Мухаммедом и нанес ей поражение, причинив потери, исчисляющиеся в 160 000 человек. Увы, как ни странно это звучит, но все перевалы, ведущие через горы из Кашгара в Фергану, зимой всегда блокируются снегом. Тем не менее это обстоятельство нисколько не смущает Лиддел Харта, утверждающего, впрочем, что вовсе не Джучи, а Джэбэ Нойон командовал этими двумя героическими тумэнами, и, надо отметить, он не называет свой источник. После битвы Джучи двинулся на Джэнд. Таким образом, если исходить из рассказа Лиддел Харта, Джучи не только разгромил тюркскую армию, во много раз превосходящую его собственные силы, но и, находясь на левом фланге наступающих монгольских войск, устремляется против города, являющегося целью монгольских войск правого фланга, и совершает свой марш прямо через центр наступающих войск. Капитан Лиддел Харт заслуживает доверия как первый военный историк, по достоинству оценивший военные дарования Чингиз-хана как великого воина. Жаль, что на этот раз он не обратил внимания на примечания и комментарии в конце первого тома «Истории» Хо-ворса, в которых нашел бы исправленную версию текста и пояснения, что поход Джэбэ на Кашгар 1218 года и экспедиция Джучи того же года, по всей видимости, смешаны и ошибочно вплетены в рассказ о вторжении в Хорезм 1220 года.
Ранее я ссылался на датировку Бартольдом падения Самарканда. В своем рассказе о преследовании Мухаммеда Джэбэ и Субудаем он утверждает, что их силы форсировали Аму-Дарью в мае и достигли Нишапура в начале июня. Хронология эта согласуется с датами д’Оссона, однако опять возникает вопрос, можно ли доверять дате Бартольда, касающейся падения Самарканда, т. е. месяцу марту. Если Самарканд пал в марте, почему Чингиз-хан выжидал целый месяц, прежде чем направил Джэбэ и Субудая по следу Мухаммеда? Если же мы примем дату д’Оссона, — т. е. месяц апрель, — таких возражений не возникает. Мы легко можем поверить, что Великий хан, или главнокомандующий, едва узнав, что хорезм-шах обратился в бегство, не стал ждать и немедленно направил двух своих лучших военачальников преследовать добычу; если же принять на веру хронологию Бартольда, то очень трудно объяснить причину его проволочек.
Теперь самое время пояснить мою хронологию военных действий монголов к югу от Аму-Дарьи.
Я следовал д’Оссону в его хронологии экспедиции Тохучара (Тогачара) и Туле в Хорасан, потому что его хронология хорошо соответствует военным аспектам ситуации. Затем, когда он утверждает, что Туле получил срочный приказ от главнокомандующего идти на соединение с основной армией, что было вызвано активизацией деятельности Джелаль эд-Дина к югу от Гиндукуша, необходимо уточнить дату битвы при Перване (Парване) и осады Бамиана.
Дата похода на Ургенч должна помочь установить общую хронологию событий, потому что войско монголов, осаждавшее его, было также вызвано Великим ханом для участия в операциях против Джелаль эд-Дина. Также ясно, что Джагатай был у Бамиана, возле стен которого был убит его сын. Таким образом, осада Ургенча должна быть датирована периодом времени между бегством Джелаль эд-Дина в феврале 1221 года из Хорезма и падением Бамиана. Ключом к определению даты начала осады Ургенча мы можем считать время перехода монгольскими войсками, движущимися на город, реки Аму-Дарьи. Вэмбе-ри вспоминал трудности, с которыми столкнулся при форсировании Аму-Дарьи, когда река была уже совершенно свободна ото льда, в то время как Барнеби в своем «Путешествии в Хиву» живо изобразил легкость, с какой перебрался через скованную льдом реку. Отсюда гораздо легче поверить в то, что монголы перешли реку по льду выше Ургенча в январе или феврале месяце. Очень большие потери монгольских войск могут быть частично приписаны эпидемическим заболеваниям, разразившимся в середине лета. Бартольд утверждает, что войско Угэдэя и Джагатая шло на Ургенч из Бухары, в то время как Джучи, который, как он полагает, оставался в Сыгнаке с 1220 года, приближался к Ургенчу с севера, возможно, тем же самым путем, каким много столетий спустя прошел Барнеби.