Грибов было много. Они прилепились на крутых склонах сопки, вразброс то тут, то там стояли на толстеньких ножках, как миниатюрные воины-богатыри. Присядешь, вглядишься в каждый камешек осыпи и вдруг увидишь, как боровички осанисто закрепились на самой немыслимой крутизне, а вокруг них холмики, трещинки, бугорки — это все молодь пробивается к солнышку. Повсюду плотно обступает их кряжистый, искореженный ветрогонами молодой жилистый дубняк.
Это было царство грибов! Увлекшись, мы забрались в высокий папоротник и траву. Грибов там было не меньше, да все рослые, крупные, с коричневато-желтыми головками величиною почти с детскую шапку. Раздвинешь траву — стоит такой красавец на мощной толстенькой ноге, чикнешь ножом под корень — и отваливается он с хрустом набок и не мнется при этом, а так целехоньким и остается.
Жейка была в восторге. Она нашла здоровенный белый гриб. Такой большой, каких ни я, ни Лида, ни даже Анна Моисеевна еще не видывали. По такому случаю мы сфотографировали Жейку с этим грибом. Если бы внезапно пошел дождь, Жейка вполне могла бы воспользоваться грибом как зонтиком, но дождь, увы, не пошел, а так как в корзину гриб не помещался, его пришлось нести в руках.
Вообще-то корзины были оставлены на опушке, на видном месте, а грибы мы складывали в кучки и потом уже подбирали их. Один Чинька не участвовал в поиске грибов. Я назвал его тунеядцем и поругал за то, что он только баламутит воздух хвостом. Продолжая игру, я срезал очередной гриб, потыкал боровиком Чиньке в нос и сказал: «Иди ищи!» Он повилял хвостом и пошел в папоротники, где скрылся с головой. Я направился следом. Смотрю, он пробежал несколько шагов и остановился, опустив голову. Через мгновение его голова вновь появилась над травой с большим грибом в зубах.
— Ай да Чинька! Молодец, Чинька! — радостно вскричал я. Все, всяк на свой лад, стали хвалить его. Чинька принес гриб и положил в мою кучку. Развернулся за следующим, но зацепился грибом за ветку и поломал его.
— Э-э-э! Так дело не пойдет! — сказал я строго Чиньке. — Ты грибницу портишь… Нельзя, иди сюда и сторожи! — «Сторожи!» — это я ему сказал так, для порядка, чтобы чем-то занять его.
Чинька недоуменно посмотрел мне в глаза, вильнул хвостом, как бы говоря: «Как хотите…» Теперь он с подчеркнутым безразличием подходил к грибочку, обнюхивал его и поглядывал на нас, ожидая, когда мы обратим на него внимание и подойдем. Мы кричали: «Не трогай!» — и шли спасать гриб. В конце концов он потерял к грибам интерес, тем более что искать их было совсем не трудно. Найденный Чинькой гриб мы не очень-то спешили срезать, и он нас понял. Мы тоже больше любим искать, нежели брать готовое.
Расквитался
Близ озера Ханка рис с полей уже убрали, а воду слили. Утки носились в воздухе, искали привычные заводи, но не находили их. Когда-то давно, лет десять — пятнадцать назад, здесь были сплошные болота и озера, самое благодатное место для гнездования уток и гусей. Они веками прилетали сюда с юга и выводили птенцов.
Время шло, люди освоили землю, понаделали высоких дамб, загнали воду в каналы и осушили болота. Посеяли рис. А пернатые по-прежнему появлялись на своих родных местах. И только к осени, когда воду спускали, потревоженные птицы метались между большой водой озера Ханка и рисовыми полями.
Как только была разрешена охота, я, Лида, Александр Иванович и Чинька отправились к озеру. Ехали вдоль канала на автомашине. У крутого поворота сделали остановку, и я вылез, чтобы убрать бревно, валявшееся поперек дороги. Чиньке, который было ринулся за мной, я приказал сидеть. Он обиженно отвернулся и скосил недовольные глаза на Лиду. Та тоже подтвердила, что ему лучше остаться, а то вывозит лапы и запачкает сиденья.
Чинька все понял, однако не утерпел и сиганул на дорогу через открытое окно. Я возмутился:
— Ну это уже полное безобразие! В наказание ты побежишь за машиной.
Я захлопнул дверцу перед носом Чиньки и поехал достаточно быстро. Он бежал с километр следом, высунув ленточку красного языка.
Вдруг на воде канала я увидел спокойно сидящую утку-чирка.
— Раз есть дичь, должен быть и охотник! — Я притормозил и вылез.
Представьте себе: на охоте подбираешься к дичи ползком по раскисшей илистой пашне. Торчит лишь ствол ружья. Но этого, к сожалению, никто не видит, и дома никого не заинтересуют эти скучные подробности, более того, прервут ваш рассказ одним простым вопросом: «Сколько уток добыли? Одну?»