Сосо, не отвечая, бросился через газон и проезжую часть к проходным дворам. Нырнув под арку, он остановился, со стоном покачнувшись. Но взял себя в руки и осмотрел внешний вид. Да-а… В таком виде только до первого городового. Рукав пиджака почти начисто оторван, воротник рубашки свисает рядом с галстуком. И к тому же весь в пыли.
Сосо шутливо развел руками – мол, вот, извольте видеть. Переступив, он невольно поморщился – один из ударов пришелся по давней травме на ноге.
– Вы же хромаете! – Бойкая смотрела на него в упор синими глазами. – Я еще на бульваре заметила.
– Что с ногой? – прямо спросил Станислав.
– Да ерунда, – улыбнувшись, ответил революционер. – Нога когда-то сломана была. Сегодня ей опять досталось.
Тихоня смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– А! – махнул рукой Сосо. – Да не волнуйтесь вы так, я вас прошу!
– В самом деле, – поддержал его Станислав. – Волноваться не будем. Так, девушки, бегите вперед и все организуйте. А мы пойдем не спеша.
Они и шли проходными дворами, где на веревках сушились юбки, рубахи да кальсоны. Узкими переулочками, где сопливая малышня беззаботно играла прямо на мостовой, не опасаясь попасть под пролетку или мчавшееся авто. Потом вновь вышли на широкую улицу, где гуляла чистая публика.
Сосо испытывал двойственное чувство. С одной стороны, это приключение пришлось как нельзя кстати. Когда идти совершенно некуда, хоть на какое-то время «сын человеческий» обретет место, где можно будет «приклонить голову». Учась в семинарии, он великолепно знал евангельские тексты и нередко пользовался ими, как метафорами. Про себя, естественно.
С другой – слишком уж кстати. Жандармы на такие «спектакли» большие мастера. Вполне может быть, что и пьяные мастеровые, и эта троица – просто статисты, разыгравшие фарс с единственной целью – втереться к нему в доверие.
«А что ты за птица такая, товарищ Коба, чтобы жандармы ради тебя трагедии Шекспира на улицах разыгрывали? – спросил он сам себя. – С тобой один разговор – беглый ссыльный? В кутузку!»
К тому же изменить все равно ничего уже нельзя.
«Цугцванг», – вспомнил он шахматный термин, очень точно отражающий положение дел.
И продолжал спокойно, чуть прихрамывая, шагать рядом со Станиславом. Тот, кстати сказать, на «подставного» не походил ничуть. Ни болтливости, ни назойливого общения. Сосо с ними встречался достаточно, чтобы понять, что его спаситель к ним – никаким боком. «Статисты» без устали рассказывают свои истории, стараясь разговорить собеседника. Чтобы тот, в ходе разговора, разоткровенничался и, может быть, сболтнул бы нечаянно что-нибудь лишнее.
Это проходило со многими, но только не с ним. Сосо был недоверчив. К тому же его аналитический ум очень быстро вылавливал в разговоре какую-нибудь неувязку или логическую нестыковку. А осознав ее, он мгновенно замыкался, используя любой благовидный предлог – сонливость, головную боль, да все что угодно. Правда, в глазах этого парня мелькнуло что-то, Сосо так и не понял, что? Интерес? Сочувствие? Или, вообще, человек свое что-то вспомнил?
«Господи, неужели это и есть Сталин? – думал Стас, неторопливо шагая рядом с прихрамывающим Сосо. – Я кручу комбинацию с отцом народов? Это ж охренеть можно! Деться ему сейчас некуда, идет как миленький. Явку, где он скрывался, они прихлопнули. Хозяин, помимо всего прочего, еще и барыгой оказался – сбытом краденого промышлял. Так что путь у него один. Сейчас нога будет болеть все сильнее. А мы – люди благодарные и мягкосердечные. Приютим, конечно, куды ж мы денемся с подводной лодки, да в такой шторм?»
Глава 8
На грани фола
…Конспиративная квартира была в приличном доме на втором этаже. Не абы для какой мелкой сошки, а для солидных «клиентов». За обитыми дерматином дверями три просторных комнаты со вполне соответствующей обстановкой. Гостиная с мягким диваном и креслами из тисненой кожи, массивный обеденный стол под плюшевой скатертью окружен венскими стульями, у стены – «горка» с посудой, на окнах плюшевые портьеры. В соседней комнате спальня с широченным ложем, пузатым комодом и платяным шкафом.
В третьей был кабинет с книжными полками, удобным креслом за письменным столом, где они сейчас и находились. Здесь и обосновался его гость, обнаружив за китайской ширмой скромную кушетку и сославшись на привычку полистать незатейливый роман на сон грядущий. Плед и подушка дополнили скромное ложе, придав ему незатейливый уют.
Прожив в кабинете пару дней, гость постепенно обвыкся и общался без прежней настороженности. Оценив эти изменения, опер пришел к выводу, что пора «брать быка за рога».