Разве ж это взятка?
Конечно, в женские руки, кхе-кхе, его лучше не давать, но в мужские руки, привыкшие к оружию, пистоль просто просился. Вот ведь прощелыга, как сумел его ловко подцепить! Подшивалов нехотя протянул руку и пистоль легко лег в нее, словно и не раз и не два оказывался в генеральских конечностях.
Ах как он прелестен и грозен! И золотой узор на нем не только красив, но и беспощадно прекрасен. Нет, я не удержусь и выстрелю!
— Так, где тут можно попробовать выстрелить, — генерал беспокойно оглядывал обстановку комнаты. Уже не страх перед монархом и некоторое трудовое беспокойство перед заботами Комиссии трогали его. Его, старого вояку, через которого прошло много оружия, тянуло попробовать только что принесенный ему пистоль. И даже члены комиссии, штатские штафирки, до того ни разу не бравшие в руки оружие, даже они не выдержали перед чаяниями генерала. Ну, или они не решались встать перед ним, понимая, что это военный и перед ним оружие.
— Вот-с, ваше высокопревосходительство Семен Семенович, пожалуйста! — один из солидных и, надо сказать, уже старых чиновников Комиссии самолично взял награжденный сосуд, то ли большую кружку, то ли что еще фарфоровое и хрупкое, и поставил на невысокий шкаф.
— Ох-м! — Генерала уже ничто бы не удержало, даже неприличные слова монарха.
Он нетерпеливыми руками насыпал порцию пороха, вложил пулю в дуло пистоль, прицелился и выстрелил.
— Б-бах! — относительно негромко, но грозно выстрелило оружие. Пуля пистоля, хоть и не столь большая и тяжелая, но все равно разнесла фарфор. Драгоценная безделушка больше не существовала. Подшивалова, однако, это совершенно не беспокоило.
— Хороший пистоль, спасибо, Андрей Георгиевич, за него, — поблагодарил он Макурина, уже деловито уточнил: — бумаги какие фамильные есть в наличии?
Бумаг у попаданца не было, ни XIX века, ни, естественно, XXI. Это было так очевидно, что он только молча покачал головой.
— Ничего, — поощрил он молодого дворянина, — я так хорошо знал своего батюшку, и ты так на него похож, что я сам буду твоим поручителем. Господа! Перед нами столбовой дворянин из Тверской губернии Андрей Георгиевич Макурин, чем я могу лично поручится! Есть ко мне какие вопросы?
И Семен Семенович Подшивалов хитро улыбнулся. Он понимал, что никто из членов комиссии не решится выступить с возражениями.
Помолчав для виду пару минут, он продолжил.
— Если нет непременных вопросов, то, Никита Митрофанович, оформите нужные официальные бумаги о потомственном дворянстве этого молодого человека, я немедля их подпишу.
Один из членов Комиссии по военному дисциплинированно кинул.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, непременно тотчас же оформлю как надо!
— Так, — Подшивалов почему-то помедлил, задумался. Андрей Георгиевич лишь понадеялся, что тот не собирается загнать его в отдаленный полк. Наконец, генерал решил: — этого благородного дворянина я, пожалуй, возьму к себе, в министерство. Уж слишком мало нас, столбовых дворян, среди чиновников. Пока, Андрей Георгиевич, послужите делопроизводителем, в чине коллежского регистратора, а там, покажите себя, пойдете дальше.
Попаданец прочувственно покачал головой, благодаря благодетеля, а теперь и еще его начальства, про себя, однако, подумав, что с одной стороны, его пожалели, не оставили расти с обычного писаря, что ему точно бы грозило, учитывая, что он не имел высшего и даже среднего образования.
Однако, с другой стороны, Подшивалов не так к нему добр. Ведь делопроизводитель, как не говори, тот же писарь, лишь немного выше. Да и класс у него самый низший, XIV.Проанализировав так, он, правда, не учел одного — генерал по гвардейской привычке заговорил с ним на ТЫ, что уже означало некоторое благоволение к посетителю. Но подчиненные увидели и сделали соответствующие выводы.
— Ваше высокопревосходительство! — возразил чиновник, сравнительно молодой, но довольно лысоватый, — сей молодой человек, за короткий срок пребывания в столице успел окончить школу Кудрявцева. И Василий Герасимович дал ему прекрасную характеристику. А также представил образец письменной работы. Прекрасный образчик. Вот! — он передал Подшивалову несколько бумаг.
— Хм, — издал генерал неопределенный звук, который, скорее, говорил о его негативном отношении о Макурине. Но бумаги он взял и Андрей Георгиевич с высоты своего роста увидел, что одна из них была с его диктантом. Именно с нее Подшивалов и начал читать.