Под эти опасные мысли Андрей Георгиевич сам не понял, как буквально пробежал сотню-другую шагов от церкви до покоев императорской четы. Настю он уже не трогал. И к чести Макурина не для него, для нее. Чтобы там, в небесах, если что, не прикоснулись и до девушки. Вот чего бы он себе никогда не простит!
После этого простой металлический замок показался ему легкой проблемой. С помощью дежурного Вадима залил масло в замок, заодно забрызгав дверь, пол и, немного, себя и дежурного. Подождал немного, даже не для того, чтобы масло пропиталось в замок, как металл будет пропитываться маслом, с Божьим благословением?
Другой, более сложный вопрос встал кардинально перед Макуриным во вес рост и прилично замедлил, — а как, собственно, он собирается открывать замок? Ключа у него нет, нож, с помощью которого хоть какая-то возможность существовала открыть замок, он благополучно забыл в рабочем кабинете императора. А тот тоже закрыт, прости Господи! Настю разбудить? Ага, будить девушку почти ночью?
К счастью для Макурина, тяжелые его думы были оборваны приходом самого Николая I. Узнав в чем дело, император молча вытащил из кармана ключ покое жены и вручил его камер-юнкеру. Правда, больше ничего хорошего в текущей жизни не было. Даже больше, одно почти плохое, если так можно называть сердитого августейшего монарха.
Тот хмурился, сопел за плечом попаданца, глядел, как юноша возится. Не верит своему придворному. Николай за свою не такую уж долгую жизнь — а ему было уже за тридцать хвостиком, полностью верил только себе. Знал, что если хочет что-то сделать гарантированно, то должен только сам, потому как любой поданный, как бы льстив и послушный он не был, подведет и даже предаст.
С замком он уже провозился, тщетно пытаясь провести в покои жену и детей. Не смог и теперь с нарастающей уже злостью смотрел, как камер-юнкер бестолково возится там, где не не смог сделать сам император!
А Андрей Георгиевич в это время слегка шевелил ключ в замке, чутко пытаясь услышать любой звук в двери. У него были сразу две противоположных задачи — с одной стороны, провернуть ключ в замке, а, значит, суметь нажать на него со всей силой. С другой стороны, из опасения сломать хоть замок, хоть, в особенности, ключ, использовать свои силы минимально бережно. Не дай Бог он что-то сломает! А тут еще император над ним сопит, чувствуется, еще чуть-чуть и сам его сломает. Руки вон какие здоровые и, похоже, очень сильные.
Он зря боялся. Замок действительно не смазывался и от этого затвердел, но под воздействием даже оливкового масла, то есть совсем не готового к смазыванию механизма, он смягчился и удивительно легко и мягко поддался. Ключ как ни в чем не бывало повернулся, вытолкнув обломок предыдущего, сломанного несколькими часами раньше монархом.
«Вот как! — возликовал Андрей Георгиевич, — не зря говорят, ключ любит смазку, а девка ласку. Цинично, но точно!»
Он толкнул вперед дверь и пригласил вперед императора — Прошу вас, ваше императорское величество!
Николай Павлович глазам своим не верил. Как так, он столько возился, сломал ключ, а этот совсем молодой человек двадцати лет с небольшим, взял и, как не бывало, открыл разнесчастную дверь!
— Но как ты раскрыл замок? — удивился Николай теперь вслух, — только не говори мне, что с божьей помощью!
У Андрея Георгиевича было только несколько минут для правильного ответа. Что сказать, как ответить на этот довольно острый вопрос — Николай тоже в душе не верует в Бога или он подразумевает, что он помазанник Божий? И уж ему-то небеса должны были помочь!
К счастью, у попаданца была определенная заготовка, созданная всей его жизнью. И он твердо, даже сам удивился, сказал:
— Ваше императорское величество! Я знаю только один ответ, удовлетворит он вас или нет. Для смягчения замка требовалось масло. А поскольку нигде в Зимнем дворце я не нашел, то обратился к нижайшей помощью в придворную церковь, в тамошнему священнику. Тот не только разрешил мне взять церковное масло, но и благословил его. Так, что, ваше императорское величество, боюсь, что вы абсолютно правы — замок действительно открылся с божьей помощью!
Николай I был откровенно поражен. Не то, чтобы он не верил в Господа Нашего Бога, но где Бог и где замок в дверях императорских покоев? А оказалось, очень рядом! И все это сделал молодой человек, достоинство которого оказалась лишь одна чистая незамутненная душа!
Андрей Георгиевич действительно теперь искренне верил в Бога. Он единственный, кто не позабыл перекрестится во имя Господа. Николай механически перекрестился, а за ним пораженный дежурный.