Все взгляды устремлены на мужчин. Их отличает не только одежда, но и поведение, и оружие: армейские винтовки через плечо и патронташи на груди.
Тот, что идет посередине, выдвигается вперед. У него коротко стриженные седые волосы, выступающий, почти квадратный подбородок. Лицо бледное, как будто он давно не был на улице. Возраст… А пес его знает. Тридцать? Шестьдесят?
— Простите, если помешали, — говорит он. Голос у него глубокий, но резкий и безжизненный. — Мы ищем, где можно остановиться на ночь.
Звучит вполне невинно. Трое усталых путников хотят сделать привал и вздремнуть.
Мия тихо хнычет.
Мальчики молча смотрят на лагерь.
Сара успокаивает Мию, которая свернулась клубочком у нее на руках и закрывает лицо.
— Драконы, — шепчет она. — Гремучие драконы.
— Ш-ш, Мия, ш-ш.
То теплое, умиротворенное состояние, которое снизошло на нас возле костра, давно в прошлом. На лице Сары страдание и тревога.
— Пожалуйста, располагайтесь, — говорит Дэниэл. — Сейчас сообразим вам чего-нибудь горячего перекусить.
Трое мужчин подходят ближе к огню и занимают наши места в кругу, повернувшись к нам спинами. Похоже, тот, что разговаривал с Дэниэлом, у них главный. Слева от него сел парень поменьше ростом, жилистый и на вид туповатый. Третий — верзила с длинными темными волосами.
Вдали от костра холодно. Марти и Люк дрожат. Мия начинает кашлять. Сара прижимает ее к себе, но кашель все равно слышен.
Люди, что сидят у огня, никак не реагируют. Все молча смотрят на пламя. Затем приходит черед вопросов.
— Вы знаете, кого мы ищем, — произносит седой. — Вы его видели? Вы видели Адама Доусона?
У меня перехватывает дыхание.
Как поступят Дэниэл и остальные? Чью шкуру будут спасать — свою или нашу?
— Да, я видел его, — отвечает Дэниэл. — Он здесь был, но уже ушел.
Строго говоря, он не солгал. И в то же время не выдал меня.
— Когда это было?
— Он ушел сразу после обеда.
— Вы не будете возражать, если мы обыщем лагерь?
— У вас есть ордер?
Седой смеется. Не смех, а лязг и скрежет, как будто он не смеялся уже очень давно.
— Нет. Он мне ни к чему. Я здесь по поручению правительства. Меня зовут Савл, а больше вам ничего знать не положено.
Так-так-так, значит, правительство. Я чувствую, как мой мир рушится и разлетается к чертям. Неужели все еще то давнее обвинение в убийстве? Неужели они здесь поэтому?
Дэниэл явно чувствует себя не в своей тарелке, но по-прежнему старается быть вежливым.
— Будете искать в темноте?
— Именно.
— Нам скрывать нечего, — пожимает плечами Дэниэл, — но вообще-то это наши дома. Сейчас поздно, дети спят. Может быть, подождете до утра?
— Думаю, вы правы, — помолчав, кивает Савл. — В конце концов, по такой темноте далеко не уйдешь, как ни крути, верно?
— Палатка у вас есть? — словно не слыша его, спрашивает Дэниэл.
— Есть, но время действительно позднее, а ставить ее долго. Пожалуй, мы возьмем спальные мешки и устроимся на ночлег у огня.
Дэниэл кивает в ответ, но Савл, кажется, и не думал спрашивать его разрешения.
Вечер подошел к концу. Люди встают и отправляются к себе. Трое незнакомцев уходят в темноту за вещами.
— Что нам теперь делать? — шепчет Сара.
— Забираем свои манатки и идем, — отвечаю.
— Так темно же! Далеко ли мы уйдем на ночь глядя?
— Не знаю. Надо найти укрытие.
— В темноте?
Почему она не понимает? Почему не боится этих мужчин? Почему не может просто согласиться со мной хотя бы раз? Мия снова начинает кашлять.
— Прекрати кашлять, Мия. Мне надо подумать.
— Адам, что ты такое говоришь! Смотри, они возвращаются. Ш-ш, Мия, ш-ш. — Сара расстегивает пальто, укутывает в него Мию и качает ее вперед-назад.
— Уходи, — тихо говорит Мия. — Дядя, уходи.
Трое мужчин кладут спальные мешки на землю у костра. Они захватили с собой бутылку и теперь по очереди прикладываются к ней. Золотистая жидкость поблескивает в отсветах пламени.
Все остальные уже разошлись. Мотоциклисты спокойно переговариваются между собой, обмениваясь шуточками, как и подобает людям, которые много времени проводят вместе.
По спине пробегает мороз, и я вздрагиваю всем телом. Жуткий холод. Сколько времени пройдет, прежде чем они заснут и мы сможем крадучись уйти отсюда? Бутылка почти пуста, огонь начинает затухать.