Выбрать главу

Киндеев Алексей Григорьевич

Числа

"Солдаты 6-й армии! Вы должны стать мстителями в организованной борьбе с бессовестными жестокими убийцами. Для этого необходимо, во первых, оставить свою беспечность в этой коварной стране и, во-вторых, использовать такие средства уничтожения, которые нам не свойственны и никогда не применялись немецкими солдатами против вражеского населения."

Фон рейхенау,

Генерал-фельдмаршал.

День, преисполненный тяжелыми чувствами от привычной ему, хотя и кровавой работы, приближался к своему завершению. Клауз глубоко вздохнул и посмотрел на серые облака, проплывающие кажется, совсем низко над землей. Таким небо бывает в Германии зимой, когда наступают холода и выпадает первый снег. А сейчас... Что же сейчас? Конец августа. Клауз зябко передернул плечами. Странно, почти нелепо стираются из памяти дни здесь, на востоке. И кажется порой, что в повседневной рутине на однообразной работе теряется что-то важное, необходимое для осознания себя полноценным, здравомыслящим человеком.

Кто бы знал, как ему всё это надоело!

Пройдя через пропускной пункт, мимо долговязого постового, и стоящего под низким навесом мотоцикла, Клауз приблизился к крыльцу невысокого, ветхого домишки, в котором ныне размещался штаб батальона. Увидевший его из окна веранды адъютант, поспешил выйти из дома и сообщить о том, что майор фон Тихсен готов его принять. Пристально, наверное, даже опасливо, штабной офицер осмотрелся по сторонам, словно пытаясь найти кого-то взглядом, и быстрым шагом, зашагал в избу. Дальше веранды, этот человек, однако не пошел. Пропустив Клауза в приемную комнату, он затворил за ним дверь, после чего принялся заниматься иными своими непосредственными обязанностями.

Помещение, в которое вошел Клауз, показалось ему совсем темным. Справа - огромный стол, на котором стояли телефон и лампадная лампа, лежали какие-то папки с документами, дальше, у стены - железная кровать, низенький, расписанный орнаментом поставец, несколько стульев. В комнате было прохладно, где-то в углу скоблила мышь, да и во всем доме будто пахло мышами и скисшим молоком. Майор стоял у зашторенного окна, с чашкой горячего кофе в руке, размышляя о чем-то, глядя во двор. Знаменитый врач, Йозеф Франк в своих воспоминаниях изображал великого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта как маленького человека с большой головой и мясистыми руками. Так же Франк смог бы, вероятно, отозваться и о фон Тихсене, доводись ему прожить на сто лет больше отведенного ему жизненного срока и однажды повстречаться с этим человеком. Наверное, приписал бы он майору и чрезмерную чопорность и властность. Все это присутствовало в фон Тихсене с избытком. Кроме того, во всяком намерении его угадывалась расчетливость; но кто знает, ради чего?

Майору, наверное, уже доложили о прибытии батальонного врача, а потому, когда адъютант впустил Клауза в комнату, он даже не обернулся, всего лишь посмотрел на часы, висевшие на стене.

- А, господин оберарцт, - проговорил он медленно, особенно упирая на последнее слово, - Как хорошо, что вы, все-таки соизволили появиться. Однако вы не пунктуальны. Я посылал за вами еще полчаса назад. Где вы были, черт возьми?

- Пришлось немного задержаться на перевязочном пункте, - ответил Клауз, - с передовой привезли унтер-офицера, которому взрывом оторвало обе кисти рук. Неловко кинул гранату. Так орал, что ему пришлось вколоть чуть ли не лошадиную дозу морфия. Право же, не бросать мне такого пациента, ради того, чтобы дать вам внеочередную консультацию по медицинским вопросам?

Клауз снял фуражку и повесил ее на загнутый гвоздь, торчавший из стены. Потом подошел к зеркалу, стоявшему у окна, и не без любопытства принялся рассматривать свое отражение. Его мало тревожили новые морщины, появившиеся на лице за последние несколько недель, однако что-то новое, малоприметное, но уже давно появившееся в собственном взоре, внушало Клаузу беспокойство, а порой и беспредельный ужас.

- Полагаю, однако, что дело ваше несколько отличается от тех, с которыми мне приходилось иметь прежде, - промолвил он, - Иначе, к чему такая срочность? Поверьте мне, у меня есть очень важные дела на перевязочном пункте. Работы, частям обеспечения, за последние несколько дней, сильно прибавилось. Раненых много, медикаментов почти нет, санитары в лазаретах и на перевязочных пунктах работают на износ. А Геббельс кричит с трибуны, что большевики практически разгромлены. Он многого не знает, этот Геббельс! Ему не помешало бы съездить на фронт и понаблюдать за той чертовщиной, что творится сейчас под Ельней! Еще три недели назад, после взятия Рославля, я полагал, что война закончится в течение ближайших двух, трех месяцев. Не думал я тогда, что эти русские будут способны еще оказывать сколь-нибудь серьезное сопротивление. А теперь... Тяжело раненные поступают в полевой госпиталь каждые полчаса. Если дело так пойдет дальше, то однажды, я просто вынужден буду отказать себе в еде, а только оперировать, оперировать и оперировать. Развороченные кишки и оторванные конечности мне уже снятся ночами. Поверьте мне, майор, то не самые лучшие сны. Впрочем, все пустое. Наверное я...