Какие-то старые платья,на розовом желтые пятна,флаконы, записочки, клятвыв коричневых ящичках, кратноколичеству лет, проведенныхпод шелковым абажуром, —слегка прорисовка пилонови целая жизнь контражуром.Какие-то рюмки и рамки,и тень шелестящей походки,повсюду пометы, помарки,как след уходящей подлодки.Какой-то хозяйственный мусорза окнами и занавеской,коробка, и скрепка, и бусы, —рукою достать только детской.Там палец уперся в ложбинку,тут свет по предметам плутает,а сверху паук в паутинкукартинку навек заплетает.Тяжелая ткань – нараспашку.Косую проплешину светахудожница в мелких кудряшкахрисует, влюбленная в это.
14 сентября 2002
Доктор Ложкин
Доктор Ложкин по коленке не стучал,глаз не выдавливал и не кричал,а, почесывая пальцем одно из двух крыльев носа,спокойно ждал моего вопроса:как избавиться от страха смерти.Доктор Ложкин на вопрос не отвечал,а, взглядывая искоса, все отмечали продолжал высокопарно вещать чудное,поправляя очки и увлекаясь мною.Хотите – верьте, хотите – не верьте,но однажды я проснулась, свободная от чувства смерти,и мир протянул мне ножки целиком по одежке,и я подумала: ай да доктор Ложкин!Он был толстенький и лысоватый,и речь его была дружественной и витиеватой.Он говорил: ваш дар не ниже Толстого,пишите романы, право слово.Он видел, что пациентка страдает недооценкой,прижата к пространству сжатым воздухом легких,словно стенкой,и любя ее и ее жалея,он внушал ей как манию ахинею.Прошло двадцать лет. Я написала роман,один и другой, и за словом в карманя больше не лезу, а сосредоточена и весела,потому что знаю, как талантлива я была.Доктор Ложкин женился на школьнице-секретарше,будучи на сорок лет ее старше,почесывая крылья и шмыгая носом,он точно владел гипнозом.Он уходил в подсознанье, как в поднебесье,доставая оттуда тайны с чудесами вместе,а потом вкладывал в наше подсознанье,как дар случайный.Доктор Ложкин, где вы, какой вы странный,я б вам почитала свои романы!..Но он, вероятно, встал на крылои взмыл в поднебесье, и ветром его снесло.
14 сентября 2002
Ваня
Ваня, в смертельные игры играя,резко торча на ночных мотоциклах,то ли в двусмысленностях, то ли в смыслахпутался, замирая у края.
Было, что и за край свешивал ноги,бились блестящие мотоциклы,черными птицами черные циклыобсели реанимаций пороги.
Марихуана, перо и бумага,дуло ружья под прицелами камер —мир перед Ваней практически замер,Ванина торжествовала отвага.
С содовой виски, ночная рулетка,нервы торчком из зрачков, словно гвозди,Ксения молча выходит на воздух —в память о ней остается браслетка.Желтые линзы, зализанный чубчик,мягкая серая стильная ряса,Ваня – священник. И с этого часаскромен, и тих, и спокоен, голубчик.
Пятеро деток и возраст под сорок,крест на груди и прикольные стекла,татуировка под рясой примолкла,авторитеты – Алексий и Сорос.
Кончена сумасшедшая драмажизни, переходящей в дрему.Нет больше места экстриму и стрему.Если…если вдруг не исчезнет нынешний портрети не опустеет рама.
3 октября 2002
«Бесплотный дух и сходная фигура…»
Бесплотный дух и сходная фигуравступали с кем придется в отношенья,до пустяка, до ничего, до тенижелала страстно сплющиться натура.Не навязаться и не впасть в оплошность,не стать предметом общего веселья, —а никогда не потребляла зелья,и нечем подкрепить общенья роскошь.Зрачок нарочно придан близорукий —не вглядываться в окруженье зорко,пейзаж расплывчатый, смещенный – будто норка,в какой укрыться от смятенья скуки.И с памятью в беспамятство играла,подробности нарочно вытесняя,и длинная скамейка запаснаялишала сил задолго до финала.Такое неудачное творенье,такая тьма, такая безнадега.Тем удивительней расположенье Богахотя бы в малом сем.В стихотворенье.
4 октября 2002
«Ух, как быстро пролетели всякие времена…»
Ух, как быстро пролетели всякие времена,баки с грязным бельем остались в истории,сделав евроремонт, в новых ваннах отмыли свои вымена,побрызгали труссарди и на тусовку к Мариоттуили Астории.Мы одеты с иголочки и больше не едим с ножа,Зверевы делают нам лицо, а фигуру – Волковы,и даже если крутой усядется на ежа —улыбается, с задницей, утыканной иголками.При встрече охочее сверканье глаз,старанье для теле– и фотосъемки,клыки надежно спрятаны, культура, фас,такими пусть узнают нас современники и потомки.Демократия – по-нашему дерьмократия и есть,глянь на свои швейцарские, сколько настукало.В России надо жить столько, сколько не счесть,чтобы изжить из себя огородное пугало.