На заднем сиденье кто-то попытался навести на Слепого пистолет. Он подался вперед, дотянулся свободной рукой, вывернул оружие из ходящих ходуном пальцев и, не глядя, бросил через плечо.
— Выползай, инвалидная команда, — приказал он, демонстративно передергивая затвор “глока” и просовывая в засыпанный битым стеклом салон толстую черную трубку глушителя. — Оружие на пол, сами на землю — мордой вниз, руки за голову, ноги шире плеч!
Помимо водителя, в салоне машины было еще трое охранников. Глеб, конечно, не ожидал, что они окажут сопротивление. Ожидал он, честно говоря, совсем другого, и то обстоятельство, что все трое оказались в состоянии выполнить его команду, его порадовало. “Крепкие ребята, — подумал он с невольным уважением. — Да, мой предшественник действительно хорошо знал свое дело и работал на совесть...”
Когда весь экипаж джипа удобно расположился на земле в позах братков, на которых наехал ОМОН, Глеб заглянул в машину, вынул из зажима на приборной панели чей-то мобильный и набрал номер Казакова.
Банкир ответил сразу — видно, ждал звонка, и притом как раз с этого аппарата.
— Ну, что у вас? — не давая Глебу раскрыть рта, напористо и грубо спросил он. — Только не говори, что вы его упустили! Головы оборву дармоедам!
— Нет, Андрей Васильевич, не упустили, — вежливо сказал Глеб. — Тут другое...
— Какое еще другое? Это кто?
— Это.., гм... Комар. Видите ли, в чем дело...
— Какой Комар? — перебил его Казаков. — Как Комар? Почему Комар? Ты откуда там взялся?
— Сам не понимаю, — солгал Глеб. — Видите ли, недалеко от банка я заметил за собой слежку. Стряхнуть хвост мне не удалось, поэтому я решил немного притормозить слишком резвых ребят.
— Что значит — притормозить? — По голосу Казакова чувствовалось, что банкир встревожен, испуган и ничего не понимает. — Говори толком, что произошло!
— Да ничего особенного, — лениво сказал Слепой. — Ну, выстрелил пару раз по колесам. Машина всмятку, а люди — ничего, живы... пока. Прикажете ликвидировать?
— Чего?! — Казаков задохнулся. — Да ты... Да я... Да я тебя самого ликвидирую, идиот! Что значит — машина всмятку? Ты что себе позволяешь?!
Глеб усмехнулся и легким тычком ноги уложил на место водителя джипа, который, приподняв голову, с интересом прислушивался к разговору.
— А что такое? Обычная самозащита... Разве я что-то неправильно сделал?
В трубке послышался странный звук, как будто на том конце провода находился только что всплывший из-под воды бегемот, Казаков немного помолчал, борясь с душившим его раздражением, а потом сказал тоном ниже:
— Ладно, плевать... Пошутили, и будет. Кончай дурака валять, Комар.
— С удовольствием, — сказал Глеб, присаживаясь на подножку джипа. — Вы не беспокойтесь, Андрей Васильевич, ваши люди целы, да и машина пострадала не так уж сильно.
— А кто тебе сказал, что это мои люди?
— Гм... Мне показалось, что вы только что предложили перестать шутить.
— Это я ТЕБЕ предложил, понял?
— Да, конечно. Что позволено Юпитеру... Так люди не ваши? Тогда я их... того. Не волнуйтесь, я все сделаю чисто. Уж очень они меня достали. Одного бензина из-за них сколько сжег!
Казаков крякнул.
— Ладно... Раз ты такой дошлый, черт с тобой. Извиняться не буду. Должен же я был тебя проверить!
— Проверили?
— Более или менее... Только ты, голубчик, не думай, что перевернул машину — и дело в шляпе. Я с тобой еще не закончил.
— К вашим услугам, — сказал Глеб.
— За мои деньги, — в тон ему проворчал Казаков. — В общем, считай, что первый этап проверки ты прошел — доказал, что крутой, как вареное яйцо, и можешь за себя постоять. Но это многие могут. Второй этап будет посложнее.
— Можно вопрос? — вежливо перебил его Глеб. — А сколько их будет всего, этих этапов?
— Сколько надо, столько и будет, — буркнул Казаков. — Ты вот что... Они как там, самостоятельно передвигаться могут?
Глеб посмотрел на распластанных по земле охранников. Один из них, ушибленный, по всей видимости, не так сильно, как другие, потихонечку тянул руку к лежавшему неподалеку пистолету. Сиверов наступил ему на запястье, а когда тот вздрогнул и повернул к нему испуганное, перепачканное землей и кровью лицо, ласково улыбнулся и укоризненно качнул стволом “глока”: дескать, не шали.
— Захотят — смогут, — сказал он в трубку.
— Тогда передай трубку Байконуру, — велел Казаков, — а сам садись в машину и дуй обратно в банк. Когда будешь?
— Мы за городом, — сказал Глеб, — так что, наверное, где-то через час. Андрей Васильевич, может, я их все-таки подвезу?
— Сами доберутся, — кровожадно прорычал банкир. — У них машина хорошая, почти сорок тысяч стоит, на такой грех не добраться. Трубку Байконуру отдай, а сам — пулей сюда. Даю тебе сорок пять минут.
Глеб пожал плечами и поставил пистолет на предохранитель.
— Который из вас Байконур? — спросил он, ни к кому персонально не обращаясь.
Здоровенный охранник у его ног завозился, пытаясь встать. Глеб убрал свой ботинок с его запястья, и Байконур сел. Вид у него был потрепанный, но на деле все сводилось к нескольким царапинам и ушибам. Сиверов отдал ему трубку и сказал:
— Подъем, гаврики, хватит спать.
“Гаврики”, ворча, покряхтывая и вполголоса отпуская крепкие словечки, начали подниматься с земли. На Глеба они старались не смотреть. Байконур беседовал по телефону, то есть сидел на земле, слушал, кивал, и с каждым кивком выражение его лица становилось все более кислым. Закончив разговор, он спрятал трубку в карман мятого грязного пиджака, перекатился на четвереньки, медленно принял вертикальное положение и присоединился к своим коллегам, которые, сопя и матерясь сквозь зубы, корячились возле тяжелого джипа, силясь поставить его на все четыре колеса.