Генерал проигнорировал этот неуместный вопрос.
— Выпускник Плехановки, — сказал он, — доктор экономических наук. Это, по-твоему, псих, тупой фанатик?
— Высшее образование не гарантирует от психических расстройств, — возразил Сиверов. — Скорее, наоборот. И потом, главе секты не обязательно самому быть фанатиком. Может, он просто мошенник. Или честолюбец.
— Возможно, — сказал генерал. — Но тебе не кажется, что это странный подход к расследованию? Посмотри, что ты делаешь: пытаешься отмести перспективную версию на том основании, что она МОЖЕТ оказаться ошибочной. Ну, и кто после этого псих? Кто фанатик?
Сиверов крякнул и энергично поскреб затылок.
— Не вижу, что вы нашли в этой версии такого уж перспективного, — признался он.
— Шоры материализма, — с удовольствием поддел его генерал. — Смотри: с одной стороны — доктор экономических наук, профессор, а по совместительству — нумеролог, который всю жизнь возится с цифрами, пытаясь отыскать ключ к божественному шифру. А с другой — странная, необъяснимая, невозможная ситуация на валютной бирже. Ситуация, которую даже такой крокодил отечественной финансовой системы, как Казаков, ничем, кроме мистики, объяснить не может. А биржа — это тоже цифры. Цифровая мистика. Магия чисел. Так иногда называют нумерологию — магия чисел. Красиво, правда? А главное, цепочка замкнулась, чувствуешь?
— Ничего такого я не чувствую, — возразил Глеб. — Вы извините, Федор Филиппович, но эти ваши рассуждения кажутся мне притянутыми за уши. Я просто не могу воспринимать такие вещи всерьез...
— Какие именно?
— Да вот, к примеру, докторов наук, которые ищут божественные послания. Это же чепуха какая-то!
— Почему же непременно чепуха? Ты в Бога веришь? Да или нет?
Слепой замялся.
— Да как вам сказать...
— А ты уже все сказал, — перебил Потапчук. — В детстве тебя убедили, что Бога нет, ты этому поверил и продолжаешь по инерции верить в это до сих пор, хотя ни на каких конкретных доказательствах твоя вера не основана. В то же время ты уже успел пожить, набраться опыта, накопить кое-какие наблюдения и, прямо скажем, основательно нагрешить, и тебя начинает мало-помалу одолевать беспокойство: а вдруг он все-таки есть? Тем более что подавляющее большинство населения земного шара в нею верит или, по крайней мере, делает вид, что верит, — просто так, на всякий случай. В девятнадцатом веке материалистическая наука категорически отрицала существование Бога. Сейчас она просто уклоняется от дискуссий по этому вопросу, безбожие нынче не в моде, но суть от этого не меняется. Ей, материалистической науке, противна сама мысль о том, что на свете есть нечто, чего она не может описать и приспособить для каких-нибудь нужд человечества. Господа Бога в бомбу не зарядишь, в бак автомобиля не зальешь, а главное, свысока на него не глянешь — не допрыгнуть, росточка не хватает. А трон царя природы уступать, согласись, жалко. На троне тепло, уютно, все можно, и очень неприятно думать о том, что вот придет кто-то большой, сильный — хозяин, возьмет тебя за шиворот и без лишних церемоний препроводит на причитающееся тебе место, где-то между гориллой и дельфином...
— Хорошо, — сказал Глеб. — Допустим. Ну а биржа тут при чем?
— А может, биржа — это просто частное проявление какого-то другого, более масштабного процесса? Или первая попытка, своего рода тренировка перед... Ну, я не знаю, перед чем именно. Тот, кто прочтет божественное послание, надо полагать, автоматически станет наместником Бога на земле. Новая метла чисто метет. Может быть, они уже начинают понемногу наводить порядок?
Глеб помолчал, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигареты.
— Федор Филиппович, — сказал он, — а вы сами-то в это верите?
Потапчук усмехнулся.
— Честно говоря, не очень. Это просто версия, имеющая такое же право на существование, как и любая другая. Я всего лишь хотел заставить тебя отказаться от предвзятости, на которую мы с тобой в сложившейся ситуации не имеем права. А что, страшновато?
— Ну, не то чтобы страшновато... Просто немного неуютно. А вдруг вы кусаться начнете?
Потапчук фыркнул.
— Нахал, — сказал он. — Да, я вижу, напугать тебя не так-то просто. Но твоя позиция уязвима, Глеб, по той простой причине, что, отвергая предложенную Казаковым версию, ты не выдвигаешь своей. Ведь тебе нечего предложить взамен, правда?
— Это в том случае, если Казаков не солгал, — сказал Слепой.
— В чем же, по твоему мнению, он мог тебе солгать?
— Например, в том, что управлять биржей нельзя, если не умеешь заглядывать в будущее.
— Управлять биржей можно, — сказал Потапчук, — примерно так же, как катящимся с горы валуном. Если вовремя расчистить для него дорогу, камень можно направить куда хочешь, и никакой мистики тут не потребуется. Но заставить его катиться в гору... Ну, сам понимаешь. Иначе говоря, имея знания и соответствующие финансовые возможности, можно организовать экономическую ситуацию в регионе, стране и даже во всем мире таким образом, чтобы она повлияла на результаты биржевых торгов в желаемом направлении. Для этого можно воспользоваться также и военной силой, как, например, поступили американцы в Ираке. Вот они сейчас, наверное, удивляются!.. Все спланировали, все рассчитали, провернули операцию в лучшем виде — никто даже и не пикнул, — а вместо желаемого результата получили кучу дерьма на лопате... Словом, в какой-то степени влиять на биржевые торги можно. Но по собственной прихоти изменять их результаты так, чтобы они противоречили экономической ситуации и даже здравому смыслу, действительно невозможно. Я консультировался со специалистами, Глеб. Это так, и от этого никуда не денешься. Мы столкнулись с чем-то необъяснимым, и слава богу, что это произошло не слишком поздно.
Слепой печально усмехнулся.
— Откуда вы знаете, что это произошло не слишком поздно?