— Пошли быстрей.
Малыш скинул одеяло, засунул его в одну из коробок и присоединился к своему приятелю, который был старше его по крайне мере года на два.
Пацаны прошли, проваливаясь по колено в снег, почти всю свалку и остановились у только что разгрузившейся машины.
— Привет клошары, — по-свойски поздоровался с ними водитель мусоровоза. — Поживиться пришли?
— Здорово. Откуда привез? — Сказал старший из мальчишек и ткнул ногой торчавший из кучи черный мусорный мешок.
— Да, блин, какой-то «новый русский» огромную дачу откупил, теперь все оттуда выкидывает, ремонт собрался делать. Много всякого барахла, сам бы покопался, да время поджимает. Надо до вечера еще три ходки сделать, — водитель бросил в кабину пустую канистру и уехал.
Пацаны полезли на мусорную гору, откидывая в сторону расколотые дубовые панели и сломанные стулья.
— Богато жили, — сказал старший, выворачивая из-под обломков очередную, щедро украшенную резьбой деталь кресла.
— Мы тоже богато жили, дом большой был, машина, а потом папке в колхозе зарплату перестали платить. Заболел он и запил. Мамка нового ухажера привела с деньгами и, вместе с бабкой, выгнала папку из дома. Замерз он пьяный на дороге. Я долго плакал, а на следующий день сам ушел. Папку жалко, мамку ненавижу.
— Вырастешь, отомстишь им всем.
— Чую, не доживу я до весны. Все болит внутри, — малыш закашлялся и, сняв рваную рукавицу, сплюнул на ладошку кровавый комочек. — Вот, видишь.
— Ничего, тогда я за тебя этим буржуям отомщу. Сожгу им все. Они еще голышом на головешках попляшут. У меня и пистолет есть. Здесь, на свалке нашел. Схоронил до времени. Патроны бы достать.
Малыш вытер кровь о ватник, натянул варежку и, прежде чем вновь приняться за торчащий из мусорной кучи мешок из плотного черного пластика, сказал:
— Только сестренку мою не трожь. Светкой ее зовут. Она вместе со мной хотела убежать, но я ее отговорил.
— Лады.
Черный мешок, зацепившись за какую-то острую железку, вдруг порвался и из него вывалилась целая куча фигурок. Некоторые из них были расколоты, без голов и рук, другие были целы и одеты в какие-то лохмотья. Малыш взял одну из куколок и обратился к своему старшему приятелю, как более знающему, и считавшемуся, даже среди взрослых бомжей, старожилом этой подмосковной свалки:
— А это что такое?
Тот подошел, поднял пару фигурок, осмотрел со всех сторон и авторитетно заявил:
— На игрушки не похожи, уж больно страшны. — Он ковырнул одну из них ногтем. — Воск. Из него «горбун» свечи лепит. Можно поменять у этого жмота на пару банок сгущенки. А если не даст, побросаем в костер. Гореть хорошо будет.
— Их здесь много, — малыш потянул мешок и из него посыпались новые восковые фигурки. — Смотри, какая большая. На одного мужика похожа. Я его по телеку видел. И булавка из нее здоровая торчит. — Малыш взял вольта в руку, выдернул торчащую в его груди острую спицу и пришпилил ее к своему ватнику. — Пригодится…
Терзавшая его почти шесть месяцев боль в груди, вдруг разом исчезла. Президент несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза и сказал сидевшему напротив него за столом собеседнику:
— Так, говоришь, Дума меня уже похоронила? Ну нет, мы еще поборемся. Вели закладывать машину. Я еду в Кремль…
