— Да-да! Он такой! Он хочет, чтобы его звали просто по имени все и везде — и бездомный бродяга на улице, и маститым политик на сессии Конгресса. Он не делает различия между людьми. Все имеют право звать его просто Энди! Когда он в первый раз… Глядите! Вот он!
Розмари повернулась к экрану.
Господи Иисусе!
От волнения она даже выронила пульт управления.
Она воскликнула про себя именно «Иисусе» неспроста. Энди выглядел точнехонько как Иисус. Но как Иисус из календаря для верующих американцев, то есть без намека на еврейство — никакого носа крючком. Красавчик вполне англосаксонского типа: слегка рыжеватый шатен с волосами почти до плеч и аккуратной бородкой. Светло-карие глаза. Нос прямейший. Челюсть — квадратная.
Светло-карие глаза? У ее Энди?
А куда же подевался их природный цвет? Он был особый, уникальный. Ни с чем не сравнимый, кроме тигрового глаза, — есть такой несказанно-прелестный золотисто-коричневый полудрагоценный камень.
Очевидно, Энди носит контактные линзы, меняющие цвет глаз. Или подвергся какой-то операции — возможно, за время ее «отсутствия» научились делать и такие чудеса.
Однако она узнала его безошибочно — несмотря на новый цвет глаз, бородку и двадцатисемилетнюю разлуку. Энди. Энди. Энди!
— Ах, как досадно! Это только укороченная версия! — сказала Тара, когда полуминутный ролик заключила символика «БД» — стилизованное яркое солнце на небесно-голубом фоне. — Правда, он потрясающий? Он бесподобный, восхитительный! Он — самый лучший!
Розмари утвердительно кивнула.
— Продолжайте смотреть телевизор, — сказала Тара, — и вы непременно увидите длинную версию. Он появится также и в других программах — на любом канале. Его рекламные ролики — настоящие шедевры искусства, потому что их снимают только самые лучшие режиссеры.
Розмари подняла с одеяла пульт управления и отрешенно смотрела на него — словно забыла назначение этого предмета.
— Вы себя нормально чувствуете? — озабоченно осведомилась Тара.
Скосив взгляд ма женщину, Розмари спросила:
— А что значит сокращение — «БД»?
— Божьи Дети, — с готовностью пояснила Тара, одарив Розмари еще одной безупречной улыбкой. — Ну, я пошла. Попозже непременно загляну к вам. — У самой двери она обернулась и интимным дружеским тоном заверила Розмари:
— А вашего Энди мы обязательно найдем! На этот счет даже не сомневайтесь!
В ближайшие пять минут Розмари, переключая каналы, действительно натолкнулась на полную версию уже виденного рекламного ролика, а затем перед ней мелькнула еще пара куцых клипов с участием Энди.
В одном его показали издалека — он выступал перед огромной толпой в Центральном парке, которая выражала свой энтузиазм бурной овацией.
В другом он держал речь перед моряками на авианосце. Его принимали с таким же яростным воодушевлением.
Розмари увидела также и долгий крупный план Энди. Он смотрел ей прямо в глаза — ласково, любовно… и чуточку игриво. Несмотря на потерю природного уникального цвета глаз, он был очень хорош собой. Бесподобно красив! Конечно, в глазах матери… Однако, думая о его внешности, Розмари попыталась отрешиться от материнской пристрастности и быть объективной. Нет, даже лютый враг не смог бы найти изъян во внешности ее Энди!
Она имела возможность послушать, как он говорит. Разумеется, его голос стал прочнее, но в нем безошибочно угадывались до боли родные, словно шероховатые звуки и мягкие переливы интонации, которые были свойственны еще тому Энди, шестилетнему.
Энди с экрана говорил о том, что он не призывает людей бросить все и думать лишь о духовном. Достаточно хотя бы на минуту задуматься над тем, что ученые правы и мы все действительно произошли от сравнительно небольшой группы предков. Тут не важно, какими именно были эти предки — их вид, рост или цвет кожи. Главное, что все мы по сути родственники, то есть родные друг другу. Мы все — одна семья. А разве не великий грех доставлять своим близким столько неприятностей? Неужели мы не способны стать выше своих мелочных интересов и глупых обид? Неужели каждому из нас трудно возжечь свечу от сущей в нем искры Божьей — и в свете этой свечи… И так далее, и так далее.
Покуда она вдумывалась в слова вдохновенной и гладкой речи, появились Кларис и медсестра. Слаженно работая, они переложили ее на каталку и повезли на осмотр.
Два доктора, Бандху и Аткинсон, взяли у Розмари кровь из вены, затем налепили на ее конечности много-много электронных сенсоров и приступили к тщательной проверке всех функций организма.
Тем временем в голове Розмари вертелось:
"Могло произойти только одно из двух. Или я как мать оказалась на высоте и тогда, в ранние годы жизни Энди, своим воспитанием задавила в нем все страшные задатки. Или колдовская свора нашла блистательную маску для сына Сатаны».
Что бы там ни было, но факт, что Энди — сын Сатаны, отменить никак нельзя. Следовало смотреть правде в глаза: Энди не просто ее сын. Он ее сын от…Сатаны.
С другой стороны, к настоящему времени всю чертову дюжину членов колдовской своры должна была поглотить могила. Ведь двадцать семь лет назад Элен Виз и Стэнли Шэнду, самым молодым из них, было уже хорошо за шестьдесят, Чем бы ни занимался фонд «Божьи Дети», наводняющий телевидение рекламными фильмами, эта организация, как подсказывает логика, создана самим Энди, без участия колдовской своры.
Он предпочитает, чтобы все называли его просто Энди. Не является ли это добрым знаком? Ибо с самого начала Роман желал величать мальчика Адриан Стивен, точно так же, как звали его отца. Однако Розмари удалось наложить запрет на проклятое имя.
Но затем эта нечисть имела полную возможность на протяжении двадцати семи лет называть его хоть Адрианом Стивеном, хоть еще как. А он все-таки предпочел остаться Энди.
Стало быть, можно надеяться, что Саммерхилл сработал.
Розмари, уже окончательно свободная от капельницы, сидела на постели, ела суп и с жадностью смотрела телевизор — подумать только, теперь у них десятки и десятки каналов!
В момент, когда на экране какой-то слащавый тип брал интервью у жены серийного убийцы, отправленного на электрический стул, в палату вплыла целая охапка красных и желтых роз и рыжевато-красных хризантем. За букетами улыбалась Тара.
— Какой вы молодец! Как быстро осваиваетесь! — затараторила она, проворно и ловко размещая букеты по вазам, в которые медсестры успели налить воды. — Приятно на вас смотреть! О вашем сыне, к сожалению, пока ничего не узнали. Правда, нашли уже сорока двух Эндрю Джонов Вудхаузов. По возрасту подходит лишь тот, что живет в шотландском городе Абердине. Но он один из тройни. Однако вы не беспокойтесь — они обязательно найдут вашего сына.
"Нет, Тара, даже и не надейтесь».
Вслух она спросила:
— Я смотрю все эти интервью и думаю… когда мне станет лучше, не удастся ли и мне встретиться с каким-нибудь тележурналистом…
Тара округлила глаза:
— Вы шутите! «Не удастся ли мне»! Думаете, от кого эти роскошные цветы? От них! Розы — от того, который как раз сейчас на экране. А хризантемы — от его главного соперника и лютого врага с другой программы. Официально лечебница никому не сообщала о вашем выздоровлении. Однако кто-то кому-то уже успел рассказать — сенсация! — а тот звякнул третьему… и пошло, и пошло. Так что телевизионщики уже в курсе. Пока мы с вами тут беседуем, их машина стоит у входа — вытаскивают и налаживают какую-то аппаратуру.
Розмари недоверчиво уставилась на нее.
— Да-да, вы у нас теперь знаменитость! — продолжала Тара. — Наверно, вы просто прозевали — о вас уже было сообщение в последних новостях! «Чудесное пробуждение после двадцати семи с половиной лет в коме!» Дальше будет больше. «Женщина, которая утром вышла из двадцатисемилетней комы, к вечеру как ни в чем не бывало смотрит телевизор, прихлебывая супчик!» Моя дорогая, вы войдете в Книгу рекордов Гиннесса! Ведь вы знаете, что это такое — кажется, она и в ваше время существовала! Розмари кивнула.