— «Минутка»!
Вирусная программа с таким названием уничтожала всю информацию на носителе, а также размыкала и заклинивала информационную цепь по прошествии одной минуты с момента предупреждения, если в нее не вводился условный код или пароль. После этого повторно войти в сеть с данного компьютера было уже невозможно. Поэтому ее часто использовали в качестве шифра для особо важных материалов.
Бытовало мнение, что «Минутку» изобрели яйцеголовые умники «Юнитела» для борьбы с конкурирующими сетями.
Крюков и Птенчик растерянно пялились на экран как два барана. Нигериец не скрывал детской радости.
— Он наверняка пароль знает, — высказал свое мнение Птенчик.
— Тогда спроси у него, — предложил Крюков. — Ты знаешь английский или суахили? По-человечески он вряд ли поймет. Скажи: «Акуна матата»!
— А что это значит?
— Хрен его знает. Может, ругательство? Типа — ты бы мог быть моим сыном, если бы я в тот раз забыл надеть презерватив. Ну, короче, маму твою… По звукам очень похоже.
— Тогда лучше не говори. А если на языке жестов спросить?
— Как это?
— Ствол ко лбу приставить. Может, поймет?
— Не поверит. Нашего так расколоть еще можно, а эту табуретку черного дерева — хрена.
«Бум! — сообщила надпись на мониторе. — Вы проиграли, ваша пирамида рухнула!»
Крюков плюнул и выключил ставший ненужным прибор. В прихожей послышались голоса приглашенных Грекой понятых.
Пока делали обыск, составляли протокол и доставляли черного невольника в ближайшую ментовку, где имелась камера, бесконечно долгая ночь подошла к концу. Они вернулись в свою контору. Большие напольные часы в кабинете начальника пробили шесть часов. Крюков упал на продавленный диван в секретарской и пригрозил:
— Кто разбудит меня раньше восьми, тот получит большую сладкую конфету. Во всю пасть.
Но разбудили его через минуту.
— Вставай, шеф, там тебя какой-то поп спрашивает, — дергал начальника за рукав Птенчик.
— Если не отстанешь, ему придется заняться твоим отпеванием! — пообещал Крюков и проснулся.
В дверях секретарской стоял молодой священник. Лицо его выражало серьезную тревогу.
— Вы Крюков? — спросил он.
— Да. Чего надо? — проворчал Крюков в ответ.
— Меня зовут отец Николай. Час назад я исповедовал умирающего. — Священник, не дожидаясь приглашения, сел на стул. — Он был бездомный. Бомж, как вы говорите.
— Я бомжами не занимаюсь.
— Но вы занимаетесь Мясником? Я видел передачу по телевизору. Криминальная хроника, кажется? И запомнил, что вы говорили об этом маньяке.
— Я там и мелькнул-то всего на секунду, — припомнил Крюков. — У вас есть информация по Мяснику?
— По-моему, да. Человек, которого я исповедовал, был смертельно ранен. Убийца, судя по ране, был вооружен именно таким страшным ножом, какой вы тогда показали. Мне кажется, это и был Мясник.
Крюков вскочил с дивана и в упор взглянул в глаза отцу Николаю:
— А что вам успел сказать тот бомж? Или это тайна исповеди?
— У него не было других грехов, кроме излишнего смирения и долготерпения, — ответил священник. — И эти грехи я ему отпустил. Но он рассказал мне о готовящемся преступлении. И вот я пришел к вам.
— Я слушаю вас внимательно, как Жеглов Берию, — произнес Крюков.
— Этого человека нанял неизвестный, похожий на военного. Нанял двоих. Он нашел их на подмосковной свалке. Их привезли в воинскую часть, в какую именно — неизвестно, но, похоже, она расположена на территории Москвы. Там их привели на какой-то склад, где лежали большие мешки с надписью «Сахар». Я думаю, сегодня и дети догадываются, что может находиться в таких мешках.
— Как что? Сахар, — пожал плечами Крюков.
— Или взрывчатка. Наниматель заставил их перетаскивать мешки в глубокую шахту, расположенную там же, на территории части.
— У нас в Москве что, баллистические ракеты под землей торчат? — заинтересовался разговором Грека.
— Нет, ракет в Москве не держат, но у связистов тоже будь здоров шахты — метров по сто с лишним в глубину. Так вот ими вся Москва истыкана, — сообщил Крюков.
— Когда они открывали люк, чтобы войти внутрь, на двери была табличка: «Осторожно, гамма-излучение», — продолжал священник. — Туда они и затащили мешки с так называемым сахаром. Двадцать мешков.
— Если мешки стандартные, по полцентнера, то это тонна, — подсчитал Крюков. — А дальше?