Дити показала ему язык и уселась, не произнеся ни слова. Я потрепала его по голове и шепнула ему на ушко неприличность. Потом поцеловала своего мужа и тоже села.
Мой муж продолжал прерванный разговор с Зебом:
– В результате у меня пропало еще несколько гироскопов.
Я подняла руку.
– Да, Хильда, – сказал мой муж. – Что, милая?
– Я знаю, где продаются гироскопы, я куплю тебе партию в сто штук.
– Спасибо, дорогая моя, но у меня были не такие. Те производит только фирма «Сперри», филиал «Дженерал Фудз».
– Ну, так я куплю их у «Сперри».
– Шельма, – вмешался Зеб, – по-моему, тебе придется мыть не только доски, но и губки для мела.
– Погоди, сын. Давай-ка мы попробуем на Хильде, понятно я объясняю или нет, а то ведь это практически невозможно изложить без уравнений, которыми пользовался твой кузен Зебулон, а ты утверждаешь, будто эта математика тебе незнакома…
– Она мне действительно незнакома!
– …но ее физическую интерпретацию ты превосходно усвоил. Вот и объясни Хильде суть дела. Если она поймет, то, наверное, окажется возможным построить такой континуумоход, что им сможет управлять человек без всякого технического образования.
– Ну конечно уж, – язвительно сказала я, – где уж мне, с опилками-то в голове. Я гожусь только на то, чтобы нажимать кнопки разных там телевизоров и головизоров, а куда при этом летят электроны, это заведомо выше моего понимания. Ну, давай, Зебби, показывай, какой ты умный.
– Постараюсь, – охотно согласился он. – Только пожалуйста, Шельма: не болтай лишнего и не отвлекайся на другие темы. А то я попрошу папу тебя побить.
– Он не посмеет! Пусть только попробует!
– Ах, не посмеет? Тогда я подарю ему на свадьбу кнут – это в дополнение к «Таинственным историям». Джейк, «Истории» ты тоже получишь. Но кнут тебе необходим. Напряги внимание, Шельма.
– Напрягла, Зебби. А ты напряги вдвойне.
– Ты знаешь, что такое «прецессия»?
– Разумеется. Предварение равноденствий. Это значит, что Вега станет Полярной звездой, когда я стану прабабушкой. Через тридцать тысяч лет или около того.
– По существу правильно. Но ты пока даже еще не мама.
– Ты не знаешь, что произошло сегодня ночью. Теперь я будущая мама. И Джейкоб не посмеет подойти ко мне с кнутом.
Мой муж явно удивился, но, похоже, обрадовался – а я почувствовала облегчение, Зебби взглянул на свою жену. Дити торжественно сказала:
– Это вполне возможно, Зебадия. Мы обе не принимали контрацептивов, и у нас обеих овуляция – или уже, или вот-вот. У Хильды группа крови B резус-положительная, у отца AB положительная. У меня A положительная. Могу ли я узнать, какая группа у вас, сэр?
– Ноль, положительная. Да… Не исключено, что я подбил тебя первым же залпом.
– Весьма вероятно. Но… скажи, положительно ли ты к этому относишься?
– Положительно? – Зебби встал со стула, отшвырнув его. – Принцесса, вы не могли бы подарить мне большего счастья! Джейк! За это нужно поднять бокалы!
Мой муж прервал наш затянувшийся поцелуй.
– Предложение единодушно одобряется! Дочь, есть у нас холодное шампанское?
– Есть, папа.
– Ну хватит вам! – сказала я. – Зачем такой энтузиазм по поводу нормальной биологической функции? Нам с Дити неизвестно, залетели ли мы, мы лишь надеемся, что залетели. И вообще…
– Ну, так мы попробуем еще, – перебил меня Зеб. – Какой у тебя календарь, Дити?
– Двадцать восемь с половиной дней, Зебадия. У меня ритм четкий, как маятник.
– У меня двадцать семь дней, мы с Дити просто случайно совпали по фазе. Но от шампанского я не отказываюсь, за ужином мы его откупорим, а то вдруг потом долго не придется. Дити, у тебя бывает утреннее недомогание?
– Не знаю, я ни разу не бывала беременной… пока.
– А я бывала, и у меня бывает, и это гадость. В тот раз я очень старалась сохранить маленького, не получилось. Зато теперь уж рожу непременно! Свежий воздух, упражнения по строгой программе, неукоснительная диета, сегодня вечером – только шампанское, потом ни капли, пока не буду знать точно. А тем временем – профессор, позвольте мне заметить, что идут занятия! Я желаю знать все о машинах времени, а когда опилки у меня в голове подмочены шампанским, они плохо работают.
– Шельма, временами ты меня поражаешь.
– Зебби, временами я сама себя поражаю. Мой муж строит машины времени, и я должна знать, как они действуют. Или по крайней мере на какие кнопки нажимать. А то вдруг его укусит чудище и мне придется везти его домой. Давай объясняй дальше.
– Объясняю четко и наглядно.
Но все же несколько минут ушло у нас впустую («впустую»?), так как все целовались друг с другом – даже Зебби с моим мужем похлопали друг друга по спине и обменялись поцелуями в обе щеки в латиноамериканском духе. Зебби попытался было поцеловать меня так, будто я и правда его теща, но я не целовалась подобным образом лет с пятнадцати. Я проявила твердость, и в конце концов он капитулировал и устроил мне такой поцелуй, какого еще ни разу не устраивал – о-о-о-о! Дити, конечно, знала, что делала. Но я не хочу давать моему средних лет мужу повод для ревности к молодому мужчине, и кроме того, не идиотка же я, чтобы пытаться соперничать с Дитиными сиськами и всем прочим, в то время как у меня у самой вместо них яичница из двух желтков, а моему милому старому козлику так нравится мое все прочее.
Итак, занятия возобновились.
– Шельма, ты можешь сказать, что такое прецессия у гироскопа?
– Не знаю, попробую. Когда-то я сдавала физику за первый курс, но это было давно. Толкни гироскоп, и он начнет двигаться не в том направлении, в котором ты ожидаешь, а под углом в девяносто градусов к этому направлению, так что толчок как бы подстраивается под вращение. Вот так. – Я наставила на них указательный палец, словно мальчишка, вопящий: «Ба-бах, ты убит!» – Мой большой палец – это ось вращения, указательный – направление толчка, остальные пальцы показывают направление вращения.
– Молодец, можешь сесть в первый ряд. Теперь – подумай как следует! – представь себе, что мы установили гироскоп в раме и затем приложили к нему равные силы по всем трем пространственным координатам одновременно: как он себя поведет?
Я попыталась представить это зрительно.
– По-моему, он или упадет в обморок, или рухнет замертво.
– В качестве первой рабочей гипотезы неплохо. Если верить Джейку, он исчезнет.
– Они правда исчезают, тетя Хильда, я видела. Несколько раз.
– Но куда же они деваются?
– Мне недоступна математика Джейка, я вынужден принимать его выкладки на веру. Но они основаны на идее шести пространственно-временных координат: три из них пространственные, самые обычные, которые мы знаем, они обозначаются x, y и z, и три временные, одна обозначается обыкновенным английским t, другая греческой буквой «тау», а третья кириллической буквой «т», она пишется вот так: m.
– Выглядит как латинское курсивное «м».
– Да, только это не «м», у русских это вместо нашего «t».
– Ну так вот, у нас имеется шесть измерений: x, y, z, t, «тау», m. В теории принимается, что все они находятся под прямым углом друг к другу и что любое из них переходит в любое другое посредством вращения – или что можно ввести новую координату (не седьмую, а новую вместо какой-либо из шести), скажем, заменить «тау» на «тау-прим» путем смещения по оси х.
– Зебби, я отключилась еще четыре координаты тому назад.
– Покажи ей колючку, Зеб, – посоветовал мой муж.
– А что, пожалуй. – Зеб взял у него какую-то штуковину и положил передо мной. Штуковина была похожа на одну головоломку, которая была у меня в детстве, только вместо шести палочек из нее высовывались четыре. Три стояли на столе, треножником, четвертая торчала вверх.
– Это оружие, – сказал Зеб, – изобретенное в незапамятные времена. Концы должны быть острые, тут они сточены. – Он подбросил штуковину, она упала на стол. – Как бы она ни упала, один шип всегда направлен вертикально вверх. Если рассыпать такие перед конницей, кони натыкаются, падают, атака захлебывается. В первую и вторую мировые войны они снова вошли в употребление – против всего, что ездит на надувных шинах: велосипедов, мотоциклов, грузовиков и тому подобного. А когда они большие, то выводят из строя и танки, и все, что на гусеницах. Маленькие можно метать из засады – обычно они бывают отравленные и убивают безотказно.