– Какие же, Дити?
– Помнишь, как он говорит, когда мы садимся завтракать «Доброе утро, Ая. Как себя чувствуешь?»
– Да. По-моему, это очень мило. Она обычно отвечает «Прекрасно, Зеб».
– Правильно. Это кодовая фраза. Приказ автопилоту проверить свое состояние и доложить о выполнении полученных инструкций, если они раньше были получены. На это уходит меньше миллисекунды. Если она не ответит ему этими словами или каким-нибудь их эквивалентом, он тут же прибежит сюда выяснять, что стряслось. Так вот, я собираюсь добавить к этим ответам еще один. Или даже несколько.
– Мне помнится, ты отказалась что-либо менять.
– Тетя Хильдочка, это же программа, а не соединение контактов. Мне позволено и поручено добавить к списку ответов новые фразы, которые служили бы отзывами на голоса каждого из нас четверых. Это элементарное программирование. Когда ты этому устройству скажешь «Доброе утро», оно тебе ответит – после того как я закончу работу, конечно, – и добавит «Хильда» или «миссис Берроуз»
– О, пожалуйста, пусть будет «Хильда».
– Ради Бога, но время от времени для разнообразия пускай будет и «миссис Берроуз».
– Ну хорошо. У нее свой нрав, пускай уж так и остается.
– Я могу даже попросить ее называть тебя – это совсем уж редко – Козочкой.
Я гоготнула.
– Давай, давай, Дити, попроси. Хотела бы я посмотреть, какая у Джейкоба будет физиономия, когда он это услышит.
– Посмотришь. Она будет откликаться этим словом только на твой голос, больше ни на чей. Просто не говори: «Доброе утро, Ая», пока папы не будет рядом. А вот что я заготовила для своего мужа – Зебадия говорит: «Доброе утро, Ая. Как себя чувствуешь?», а она отвечает: «Прекрасно, Зеб. А вот у тебя красные глаза и молния расстегнута. Что, опять вчера перепил?»
Дити вечно такая серьезная, а вот поди ж ты.
– Давай, давай! Бедняга Зебби, он же пьет меньше всех нас. А вдруг на нем не будет ничего такого, на чем есть молния?
– Зебадия всегда во что-нибудь одет, когда садится за стол. И у него даже трусы на молнии. Он не любит эластика.
– Но он узнает твой голос, Дити.
– Не-а. Потому что это будет твой голос – только измененный.
Так мы и сделали. У меня примерно такое же контральто, как у той артистки – или подружки, – которая наговорила ему первоначальный лексикон Аи Плутишки. Правда, я не умею разговаривать так бесстыдно и призывно, но я подучилась, я неплохо подражаю голосам. Дити утащила у отца, то есть у моего Джейкоба, какой-то дрыгоскоп – осциллоскоп, кажется, – и я долго упражнялась, пока мои кривые не начали совпадать с кривыми исходного Аиного репертуара: Дити сказала, что она не может их различить без тщательной проверки.
Я втянулась и подговорила Дити сделать так, чтобы Ая Плутишка время от времени отвечала моему мужу: «Прекрасно, только вот спина у меня болит, бесстыжий ты старый козел!», и Джейкоб напоролся на этот ответ как-то утром, когда у меня действительно болела спина, и у него, я уверена, тоже. Мы не стали закладывать ответы, которые казались Дити чересчур крутыми для ее «невинного» папочки – я предпочла не рассказывать ей, какими выражениями папочка пользуется наедине со мной. Не будем разрушать иллюзии: это помогает поддерживать нормальные отношения между людьми. Наверное, Дити и Зебби общаются в интимной обстановке на том же языке – и считают «стариков» безнадежно отсталыми.
Глава 9
«Большинство мужчин страдает нездоровой склонностью к законопослушанию»
Мы с тетей Хильдой закончили перепрограммирование как раз к тому моменту, когда Зебадия и папа разработали и смастерили все страховочные приспособления и прочие усовершенствования, призванные превратить Аю Плутишку в континуумоход, как только в нее будет вмонтирована машина пространства-времени. Для этого пришлось вынуть задние сиденья, иначе машину не удавалось установить на корме и приварить к корпусу; потом сиденья, конечно, были поставлены обратно, но отодвинуты на двадцать сантиметров назад, чтобы хватило места для ног. Приборы управления машиной пространства-времени были перенесены на пульт перед водителем, причем управлять можно было голосом.
Если бы любой из нас произнес: «Ая Плутишка, домой!», то экипаж вместе с пассажирами мгновенно возвратился бы в Гнездышко.
На папу можно положиться. Он уже два раза благополучно доставлял нас домой, причем без всяких страховочных приспособлений и без кнопки мертвого человека [19]. Кнопку они тоже сделали, она дублировала звуковой приказ «Домой!», обычно ее предполагалось держать упрятанной, но в случае нужды можно было достать и зажать в кулаке. Были и другие приспособления, реагирующие на температуру, давление, воздух, на угрозу столкновения и прочие опасности. Окажись мы внутри звезды или планеты, эти предосторожности нас не спасли бы, но легко доказать, что упасть и сломать себе шею – опасность во много раз более вероятная, чем оказаться в одном и том же пространстве с другим веществом: пространства много, массы мало. По крайней мере, так обстоит дело в нашей Вселенной; мы надеялись, что и в других вселенных тоже.
Проверить заранее, что там, в этих других вселенных, конечно, невозможно – но «трус не пустится в дорогу, слабый вымрет по пути». Никто из нас ни единым словом не выразил сомнения: а стоит ли вообще пытаться путешествовать по вселенным. К тому же родная планета стала для нас неуютной. Мы не говорили о Черных Шляпах, но знали, что они есть и что мы только потому и живы, что затаились и притворились мертвыми.
Каждое утро за завтраком у нас улучшался аппетит, когда Ая Плутишка сообщала, что никаких новостей по интересующим нас вопросам не получено. Зебадия, я почти уверена, уже давно считал, что его кузена больше нет в живых. Тем не менее я не сомневаюсь, что он все равно отправился бы на Суматру его разыскивать – если бы не новообретенная жена и будущий ребенок. Свой очередной срок я пропустила, Хильда тоже. Наши мужчины подняли бокалы за наши пока еще не вздувшиеся животики: мы с Хильдой послушно обещали вести себя хорошо – есть, сэр! – и, главное, осторожно. Хильда по моему примеру стала делать зарядку по утрам, а мужчины присоединились к нам, как только застали нас за этим занятием.
Зебадии зарядка была ни к чему, но он делал ее с удовольствием. Папа за неделю сбавил в талии на пять сантиметров. Вскоре после этого тоста Зебадия устроил проверку корпуса Аи Плутишки на герметичность: накачал внутрь воздух под давлением в четыре атмосферы и вывел наружу манометр, чтобы следить, будет ли давление падать.
Поскольку наш пространственно-временной фургон стоял запечатанным, дел у нас почти не осталось и мы закончили работу раньше обычного. «Искупаемся?» – предложила я. Бассейна городского типа в Гнездышке нет, а горная речка ужасно холодная. Но когда папа прятал от посторонних глаз наш источник, он исправил положение. Поток был отведен через подземную трубу в укрытое кустами местечко и образовал там «естественный» горный ручей, текущий у самого дома. Затем папа воспользовался огромным валуном, добавив к нему еще несколько крупных камней, и сделал бассейн, который можно было наполнять и осушать. Он применил тонированный бетон, и выглядело все это как естественное образование.
Можно подумать, что папа – прямо какой-то Пол Баньян [20], лесоруб-первопроходец. Да, он бы запросто построил Гнездышко своими руками. Но на самом деле строили наше подземелье и собирали из готовых блоков наземную часть испаноязычные рабочие из Ногалеса. Стройматериалы и блоки доставлялись на транспортном самолете из Альбукерке, из строительной компании, которую Джейн купила для папы через подставных лиц – одну далласскую юридическую контору. Менеджер компании управлял самолетом сам, ему дали понять, что это делается для некоего богатого клиента этой конторы и что благоразумно было бы по исполнении поручения обо всем забыть. Папа руководил работами издалека, в чем ему помогала секретарша, то есть я – курс испанского я прослушала для получения докторской степени.
19.
Кнопка мертвого человека – страховочное устройство, включающееся, когда оператор теряет возможность сознательного управления механизмом (срабатывает под действием веса мертвого тела или при прекращении контролируемого волей человека усилия).