— Я не их защищаю, я защищаю законность и правопорядок. Я защищаю, прежде всего, своих родных и близких, защищаю своих детей и свою старость. Представляешь, что будет лет через десять, если мы дадим разгуляться преступности в стране?
— Я‑то представляю, но одного не могу понять, почему такой крутой борец с российской преступностью никак не может выйти на “Джека–потрошителя”?
— Что ты ко мне пристал? Если бы в этом деле была хоть одна серьезная зацепка, я бы давно его взял.
— А может здесь дело в другом? — Сергей Николаев затушил окурок в пепельнице и достал новую сигарету, — Может, ты подспудно, сам того не осознавая, желаешь, чтобы он уничтожил всех женщин вольного поведения? Возможно, у тебя была связана с ними какая‑то своя, личная драма? Как тебе это нравится?
— Слышишь, Серега, ты пришел ко мне и сказал, что хочешь написать об этом деле статью, какого черта…
— Не статью, а детектив, — перебил следователя Николаев.
— Хорошо, пусть — детектив. Начальство тебе разрешило, оно сейчас заигрывает со всякими деятелями культуры. Мое дело маленькое. Только, пожалуйста, не лезь ко мне в душу со своим Фрейдом. Если бы ты сам когда‑то не работал в этой системе, я бы тебя давно послал куда подальше. Меня и без того все достали: начальство, родственники убитых, журналисты. Теперь ты ходишь за мной следом и… — Григорьев не договорил и махнул рукой. — А, что с тобой говорить.
— Еще по чашке кофе? — спросил Николаев. — За мой счет?
— Давай. Хоть какая‑то польза от тебя есть, кофеем бесплатно поишь.
— Девушка, — подозвал Сергей сновавшую за стойкой бара официантку, — дайте нам еще два кофе.
— Может, еще что закажете? Коньяк, водочку?
— Нет, кофе и только кофе.
— Кутим, значит, мальчики, — ехидно улыбнувшись, сказала барменша.
— Нет, пытаемся усилить свою мозговую деятельность. Черная магия утверждает, что ничто не оказывает такого возбуждающего действия на умственную работу, как кофе. Но, похоже, — Николаев подергал себя за волосы, — мне это не грозит.
— А тебе зачем это? — спросил Григорьев.
— Представляешь, Константин Александрович, если мне удастся раскрыть это дело в своей повести раньше, чем тебе?
— Ну–ну.
Прощающихся политиков на экране телевизора сменил диктор информационной программы и сообщил об очередном захвате самолета с заложниками. На этот раз ими оказались туристы из Западной Европы. Это уже был второй за последний месяц подобный террористический акт на территории России.
— Вот еще, чего я не могу понять, — покачал головой Сергей, — куда смотрят наши, да и зарубежные, спецслужбы? Неужели, так трудно, придумать что‑нибудь для борьбы с самолетными террористами?
— У тебя есть что предложить? — спросил Григорьев, размешивая сахар в только что принесенном официанткой кофе. — Только не забудь, что полет обычно происходит на высоте около десяти километров, и любое попадание пули в обшивку может привести не только к разгерметизации салона, но и к гибели самолета с пассажирами.
— Это я и без тебя знаю. Могу предложить самое простейшее средство. Все самолеты должны быть оборудованы специальной системой, которая, в случае захвата его террористами, срабатывает и наполняет салон усыпляющим газом. А у летчиков должны быть всегда под рукой кислородные маски. Самое главное, чтобы газ не задерживался противогазом, иначе преступники могут ими воспользоваться, а с кислородными баллонами попасть на борт и осуществить захват самолета, будет не так уж легко. Подумаешь, что после этого пассажиры очнутся с головной болью, зато будут живы. Кстати, этой же системой можно оборудовать и банки, а также, автобусы и другой транспорт, который любят просить террористы, после захвата заложников. Как тебе нравится?
На поясе у Григорьева запищал пейджер. Следователь взглянул на его экран и поднялся:
— Надо позвонить.
Через пару минут он вернулся, выпил залпом кофе и сказал:
— Вызов. Еще одну нашли.
— Я с тобой, — соскочил с высокого табурета Николаев. — Тем более, что у меня машина здесь рядом стоит.
— И это ты называешь машиной?
— У тебя и такой нет.
Они вышли из кафе и подошли к старенькому “жигуленку” Николаева.
— Никак не могу тебя понять, что ты шляешься все время за мной? — Покачал головой Константин. — Поехал бы лучше с девочками на дачу, отдохнул, пивка попил.
— Это в таком свете тебе представляется работа литератора? — усмехнулся Николаев, открывая машину. — Неплохо. А откуда, как ты думаешь, писатель берет свой материал? Приходиться иногда и в грязи покопаться. Помнишь, как у одного из наших поэтов было написано: “Да, если б знали, из какого сора…” Считай меня своим Жоржем Сименоном. Глядишь, когда‑нибудь, о тебе книжку напишу. Будешь вторым комиссаром Мэгре.
— Ну–ну, дождешься от тебя. А если что‑нибудь и напишешь, то потом всю жизнь отмываться придется.
***
Низкорослый человечек в очередной раз бросил взгляд на часы и схватился за голову.
— Ну, все! Без ножа зарезали! А я столько времени и сил отдал для организации этого представления!
Сидевшая в кресле перед зеркалом гримерша отложила в сторону газету и спокойно сказала:
— Да вы не волнуйтесь, Станислав Семенович, она сейчас будет.
— Нет, нет, Аннушка, ты меня не успокаивай, это конец, — мужчина запустил обе руки в остатки своей некогда роскошной шевелюры и начал ее терзать в разные стороны. — Все, больше ноги моей в этом шоу–бизнесе не будет!
Неизвестно чем бы это закончилось, но тут дверь гримерной открылась и вошла Марина, спасая тем самым Станислава Семеновича от полного облысения.
— Ну, что я говорила, — гримерша встала, уступая кресло Марине.
Мужчина, всплеснув руками, бросился к ней:
— Мариночка, ну так же нельзя! Вы меня до инфаркта доведете, я уже хотел переносить первое отделение.
— Станислав Семенович, выйдите, пожалуйста, мне нужно загримироваться и переодеться, — сказала Марина садясь в кресло.
— Да, да, — попятился тот задом к двери, — уж только вы меня не подведите.
Анна принялась за прическу Марины.
— Читали, — она кивнула на лежавшую на столике газету, — убили еще одну женщину. Там хоть и написано, что охотятся только за проститутками, но кто знает, что у этих психов в голове. Я уже боюсь одна по вечерам, после концертов, выходить на улицу.
— Дай‑ка мне телефон.
Анна взяла с соседнего столика аппарат и поставила перед Мариной. Та вновь набрала номер своей подруги. На этот раз телефон ответил короткими гудками. Марина с облегчением положила трубку. Раз занято, значит Лариса дома и, как всегда, лежа на своей шикарной постели и разглядывая себя в зеркальным потолке, беседует с одним из своих бесчисленных клиентов по телефону. Надо будет позвонить ей в перерыве между выступлениями.
***
— Ну, Володя, починили?
Молодой человек положил телефонную трубку на место и, повернувшись к старшему следователю прокуратуры по особо важным делам Григорьеву, сказал:
— Да, все нормально. Константин Александрович, они говорят, что нет транспорта. Обещали только через два часа.
— Ну, если они обещают через два, то приедут часа через четыре. Иди и еще раз опроси соседей и собачников. Преступление произошло где‑то около пяти–шести ночи, не может быть, чтобы кто‑нибудь чего‑нибудь не заметил. На углу есть магазин, ты заходил туда?
— Да, но он на сигнализации. Я попробую зайти в бойлерную через дорогу, может, там есть дежурный или ночной сторож.
— Хорошо, действуй.
Владимир Коровьев показал на горевшую, не смотря на то, что за окном было светло, настольную лампу:
— Может, выключить? Что электричество зря тратить.
— Пусть горит, над ней еще эксперты не поработали.
Милиционер вышел, а следователь Григорьев вновь вернулся к разговору с пожилой женщиной, теребящей свой носовой платок:
— Продолжайте.
— Я, это, еще утром, на работу шла и удивилась, что дверь приоткрыта. Днем, на обед пришла, а она так и стоит открытой. Ну, а вечером, возвращаясь с работы, решила позвонить в дверь и вошла. Мало быть, что, думаю. Зашла, а тут такое дело.