Затем обыскивающие принялись за большой сундук. Как только его открыли, в комнате удушливо запахло нафталином. Здесь оказалось с десяток шелковых отрезов, много разных шерстяных тканей, громадные скатерти, байковые одеяла, кружевные покрывала и накидки, несколько пар женских туфель, две пары фетровых валенок, новенькие резиновые боты…
Обыскивающие молчали. Чувствовалось, что они ищут что-то другое, да и сама Гашия догадывалась об этом.
Заставили Гашию отпереть большой чемодан. В нем оказалось много разной одежды. Следовательница стала придираться.
— Откуда у вас столько тканей, столько одежды? — спросила она.
Ответ у Гашии был готов:
— Ну вот еще! У меня ведь дочь на выданье, сами должны понимать. Я всю жизнь копила добро дочери в приданое, отказывала себе в последнем куске.
— Где ваша дочь?
На этот вопрос Гашия ответила с горделивым видом:
— Где же ей быть? Разве станет моя дочь в военное время сидеть дома? В деревню ее послали, помогать колхозу…
Один из милиционеров вытащил из-под кровати небольшой черный чемодан.
— Это не мой, не мой! — закричала Гашия.
— Чей?
— Одной девушки, моей квартирантки.
Милиционер посмотрел на следовательницу. Та подала ему знак не спешить.
— Кто она? Карима Хуснуллина? Где она?
— Не вернулась с работы.
— Пора бы уж вернуться.
— Если пора, придет. Она ведь мне не докладывает. Может, пошла за ребенком.
Чемодан не тронули. Стали искать под подушками и перинами. Затем осмотрели сени. Нашли на полках большие запасы мыла, соли, керосина.
Вернулась Карима с Азатом на руках. Милиционеры спросили про чемодан, но женшина-следователь остановила их.
Она не в первый раз видела Кариму. Следователю, видимо, не хотелось обижать обыском молодую мать, работницу завода. Она ограничилась тем, что спросила Кариму:
— Это ваш чемодан? Ключ от него у вас?
— У меня.
Милиционер посмотрел на следователя и недоуменно пожал плечами: глупо, мол, — обыскать весь дом и оставить неосмотренным чемодан.
Женщина-следователь на мгновение задумалась. Но ей не хотелось менять решение. «Ничего, я ведь знаю, что за человек эта Карима», — успокоила она себя.
Карима с недоумением смотрела на разбросанные повсюду вещи. Гашия, заметив ее взгляд, пожала плечами, как бы говоря: «Я и сама ничего не пойму».
Проснулся и начал кричать Азат. Карима унесла его в боковушку, чтобы покормить.
В это время пришедшие с обыском люди закончили составление акта, заставили расписаться под ним Гашию и вышли. Ей предложили не выезжать из города без разрешения милиции.
— Да куда я денусь? — огрызнулась Гашия. — Сроду никуда не уезжала…
Она вышла проводить до калитки непрошеных гостей.
15
Карима заметила свой чемодан — он стоял посреди комнаты, заваленный всяким старьем.
В чемодане не было ничего, на что могли бы польститься люди. В нем хранились белье Каримы, старые тетради с переписанными песнями и несколько фотокарточек. Среди них самая дорогая — Шакира, Только подарил ее не Шакир: Карима выпросила ее у одной из девушек.
Карима подумала, не рылись ли в ее чемодане, и решила проверить. Открыла замок чемодана, и, к ее удивлению, крышка подпрыгнула кверху.
Карима увидела в своем чемодане туго набитую клеенчатую сумку. Под сумкой лежали нетронутыми ее вещи.
Карима заглянула в сумку. Там лежал большой газетный сверток, перевязанный бечевкой. Карима взяла сверток в руки, а в это время в дверях показалась Гашия. Она вошла, сердито ворча что-то себе под нос. Увидев сверток в руках Каримы, она застыла на месте.
— Карима! Что ты делаешь?
Гашия вцепилась в сверток.
— Зачем ты взяла? Давай сюда!..
Однако Кариму заинтересовала находка.
— Подожди, Гашия-апа, — сказала она. — Что это? Кто положил его мне в чемодан?
— Это аманэт[6], Карима. Дали мне на хранение. Как увидела, что во двор идут милиционеры, сунула нечаянно в твой чемодан.
— Чемодан был закрыт. Где взяла ключ?
— Когда понадобится, найдешь! Голубушка Карима, ты молчи про это.
Карима поняла теперь — обыскивающие, несомненно, искали этот сверток. Но что там такое?
— Гашия-апа, что это?
— Говорю же — аманэт, который надо передать. Давай сюда!
Карима не спешила отдавать сверток.
— Может быть, это и в самом деле такая вещь, которую хранить у себя — преступление?