Чтобы поднять настроение старой учительницы, провожавшей сына, Камиль постарался сказать бодрее:
— Почему мне не уезжать, Гульсум-апа? Чем я хуже других?
Но шутка не удалась, никто даже не улыбнулся.
— Где Сания? — спросила Гульсум.
Камиль, нахмурившись, рассказал о положении Сании и закончил просьбой:
— Надеюсь, вы позаботитесь о ней.
— Надейтесь! И я на вас надеюсь: пожалуйста, не упускайте из виду моего Рифгата.
— Не беспокойтесь, Гульсум-апа, Рифгат за себя и сам постоит.
— Ведь мальчик еще! — Глаза ее наполнились слезами, дрогнули губы. — Дитенок!..
— Ну уж, мама, зачем ты так…
Гульсум обняла Рифгата.
— Все, все, не буду!
Миляуша, стараясь не замечать смущения Рифгата, повернулась к Камилю:
— Камиль-абый, если будет время, пишите нам письма.
— Постараюсь, Миляуша. Но не забывайте и сами писать.
— Разве мы вас забудем!..
Дебаркадер покачнулся — это причалил пароход. Шум и суета усилились. Послышались рыдания, начались прощальные объятия, поцелуи. Каждый кричал, словно стараясь, чтобы все услышали только его голос, Резкие слова команд перекрывали этот шум.
Камиль, решив оставить мать и сына в последние минуты наедине, торопливо попрощался и поднялся на палубу, обращенную к дебаркадеру.
Пароход дал второй свисток, на дебаркадере все смешалось, слышен был только душераздирающий плач женщин.
Камилю стало не по себе. Что же это такое? Точно провожают навеки…
Из толпы выделился седобородый, с красным лицом старик. Подняв над головой маленький жилистый кулак, он что-то яростно кричал.
Камиль узнал в нем бессменного рабочего пристани Ялантау, потомственного водника Бабайкина.
— Бейте проклятого! — кричал старик. — И возвращайтесь с победой!
Слова эти, звучавшие необыкновенной страстью, словно придали резкий и ясный смысл невообразимой суматохе на берегу. Дрожь прошла по всему телу Камиля. Очень большую ответственность налагали эти слова, но они же вселяли твердость и веру…
Пароход отчалил. Скоро на берегу затихло все. Воцарилась тишина и на пароходе. Но огненные слова старика все еще звенели в ушах Камиля:
«Бейте проклятого! И возвращайтесь с победой!»
10
В Казани мобилизованных привели на пересыльный пункт военного комиссариата. Большой зал клуба был заполнен до отказа. Стулья были сдвинуты в угол: в просторном зале, где в мирное время танцевали сотни людей, даже на подмостках сцены вплотную сидели новобранцы. И хоть настежь были открыты все окна, в зале висела густая духота. Казалось, не найдется больше места и для одного человека. Тем не менее втиснулась вся команда, с которой приехал Камиль. Да еще кто-то нашел возможным пошутить: «Добро пожаловать, гости дорогие!»
Однако кое-кому из новоприбывших было не до шуток.
— Может, солить нас тут собираются, — проворчал Фуат. — Безобразие!
— Лучше уж помолчите! — заметил сердито Камиль.
Но долго ждать не пришлось. Новичков разделили на несколько команд. Всех молодых сразу увели, в том числе и Рифгата с Шакиром.
Камиль одним из первых попал на медкомиссию и вскоре вышел.
— Что-то очень быстро, — сказал Фуат. — Ну, что сказали?
— Годен.
— Может, как следует не смотрят?
— Если надо, смотрят. А я… На что мне жаловаться? Я здоров.
Из комнаты, где работала комиссия, один за другим выходили люди. Фуат с интересом всех расспрашивал, А Камиль сел па подоконник и собрался было писать письмо Сании.
Не зная, как начать, он сидел в раздумье. Впервые в жизни почувствовал мучительность разлуки. Расставания бывали у них и раньше — поездки в дома отдыха или двухнедельные командировки в Казань; даже и тогда, стосковавшись друг о друге, они писали нежные письма. Но все это казалось теперь чем-то незначительным. Разлука, которая ничем не угрожает, оказывается, вовсе не разлука. Это только освежение любви.
А теперь? Нет, это совсем другое.
«Сания моя!» — написал Камиль. И когда писал эти слова, у него от волнения задрожали руки.
— Сания моя! — повторил он. — Сердце мое!
И стал писать быстрей, словно испугавшись, что не успеет кончить.
«…Тороплюсь, чтобы успеть отправить это письмо с Фуатом…»
Как раз в эту минуту услышал за спиной голос Фуата.
— Не спеши, Камиль, — сказал Фуат сдавленным голосом.
Камиль обернулся:
— Что с тобой, Фуат?
— Добавь: солдат Фуат.
До сих пор они обращались друг к другу на «вы», теперь сразу перешли на «ты».