- Ну что ж, идите, а потом возвращайтесь - поговорим. Я буду в салоне.
Васко кинулся вверх по лестнице, дождь хлестал по офицерской палубе. Вдруг какая-то фигура преградила ему путь.
- Добрый вечер, капитан.
Это был судовой врач, он курил баиянскую сигару.
- Идете на мостик выкурить трубочку? Не предпочтете ли сигару?
Он вытащил одну из кармана кителя - черную, дурно пахнущую...
- Премного благодарен, я курю только трубку...
- Вы родились здесь, в Баие?
- Да, здесь...
- И не любите сигары? Это преступление... - Врач рассмеялся.
- Дело привычки. Извините, хочу немного вздремнуть.
- Так рано?
- День был тяжелый...
- Тогда спокойной ночи.
Ветер донес до него зловонный дым сигары, набежавшая волна сильно качнула судно. Васко ринулся к своей каюте, врач, к счастью, уже спустился вниз.
К счастью, потому что Васко не успел добраться до желанной двери. Он перегнулся через борт и... казалось, он лишается не только чести, но и жизни, настал его последний час... Запачканный, униженный, жалкий, капитан в страхе огляделся - никого. Тогда он быстро вошел в каюту, запер дверь и свалился на койку, не в силах даже раздеться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Об "Ите", плывующей под солнцем, - почти фольклорная глава, которую надо читать под аккомпанемент песни Доривала Каимми "Сел на "Иту" на севере я"
В день Второго июля небо прояснилось. Солнце сияло, гладкая поверхность моря, разрезаемая высоким носом гордой "Иты", сверкала, как стальное полотнище. Капитан вышел из ванной и обнаружил на столе В; своей каюте кофе, который принес вежливый, постоянно улыбающийся слуга. Капитан решил, что вешать нос нет никаких причин, и всей грудью вдохнул морской воздух, как во времена своих плаваний в Азию и Австралию. Напевая одну из песенок танцовщицы Сорайи, где говорилось о море и моряках, он надел белую форму.
В салонах, на палубах, в коридорах толпились пас-; сажиры. Пароходы "Ита" много лет подряд ходили вдоль бразильского побережья от Порто-Алегре до Белем-до-Пара и обратно. В ту пору еще не было самолетов, сокращающих время и расстояние и отнимающих у путешествия все очарование и поэтичность. Время тогда текло медленно, и, однако, его меньше тратили понапрасну; никого не мучило бессмысленное нетерпение, никто не стремился приехать как можно скорее, люди не так жадно спешили жить, ведь эта спешка делает наше существование убогим, бесцветным, наполняет его беготней, суматохой, усталостью...
Пароходы "Ита" были трех типов - большие, средние и малые; они несколько различались между собой по комфортабельности и скорости, но все выглядели одинаково веселыми, чистенькими и приятными. Путешествие на "Ите" - одно удовольствие: завязываются .знакомства, дружеские отношения, возникают флирты, даже совершаются помолвки. Не найти лучше места, где провести медовый месяц, жизнь на корабле - беспрерывный праздник.
Большие пароходы "Ита" останавливались только в крупных портах - на линии от Рио на север они заходили в Салвадор, Ресифе, Натал, Форталезу и Белем.
Средние включали в свой маршрут Викторию, Масейб, Сан-Луис. Маленькие шли долго, они заходили и, в Ильеус, и в Аракажу, и в Кабедело, и в Парнаибу. Пароход, которым командовал капитан дальнего плавания Васко Москозо де Араган, был одним из самых больших.
На "Ите", как обычно, кипела жизнь, сновали пассажиры. Тут были политические деятели, едущие в свои избирательные округа или возвращающиеся из короткой поездки в Рио. (В связи с избирательной кампанией они пребывали в этом году в чрезвычайно возбужденном состоянии и были полны надежд и честолюбивых замыслов.) Коммерсанты и промышленники возвращались с семьями из путешествия в столицу, из увеселительной или деловой поездки. Девицы и дамы, гостившие у родственников в Рио или Сан-Пауло, ехали теперь домой. Возвращались из традиционной каникулярной поездки на юг компании студентов - юноши с хохотом вспоминали попойки, кабаре, прогулки, веселых женщин и в отдельных редких случаях красоты природы. Немало было и тяжелобольных или перенесших операцию людей, которые отправлялись в какую-нибудь прославленную больницу, рассчитывая на помощь науки и на заботы какого-нибудь врача с мировым именем, берущего за визит баснословные деньги. Ехали старые девы, мечтающие о женихе, который вынырнет вдруг из глубин моря; священники в отпуске; монахи, посланные в селву как миссионеры; столичные литераторы, ищущие поле деятельности, с чемоданами, набитыми сонетами и лекциями; чиновники "Банко до Бразил", переведенные в другой город, сгорающие желанием выведать все подробности о новом месте службы. Были среди пассажиров и профессиональные игроки в покер, которые каждый раз садятся на другой пароход - то на "Иту", то на "Ару", то на "Ллойд Бразилейро". Здесь они обыгрывают владельцев плантаций какао, хлопка, пальм бабассу, скотопромышленников и сахарозаводчиков, впервые побывавших на незабываемых Пан-де-Асукар и Корковадо [горы в районе Риоде-Жанейро], в Копакабане и Ботафого [фешенебельные районы Рио-де-Жанейро], посетивших также Манге [район публичных домов в Рио-де-Жанейро] и "Ассирио" - кабаре в подвале муниципального театра. Коммивояжеры крупных фирм захватили в дорогу целый запас анекдотов и теперь выкладывали их, вдохновленные присутствием дам легкого поведения, изгоняемых, как правило, во второй класс. И, наконец, на "Ите" плыли фазендейро и коммерсанты, имеющие обыкновение чуть ли не с рассвета занимать места на палубах первого класса.
Это был один из тех пароходов "Ита", на которых спускались с Севера и с Северо-Востока политические и административные деятели, поэты и романисты, нищие и бесстрашные "кабеса-шата" ["Кабеса-шата" - шутливое прозвище уроженцев Севера Бразилии], прямодушные, гордо борющиеся с жизненными трудностями, полные огня, мечтаний и сил. Рожденные на бесплодных, засушливых землях или на высоких берегах великих рек с их буйными разливами, жители штатов Пара, Баия, Пернамбуко, Сеара, Алагоас, Мараньян, Сержипе, Пиауй, Рио-Гранде-до-Норте обладают даром импровизации и поразительной творческой фантазией. Именно они приспособили мелодию народной песенки к стихам известного поэта - певца красот Баии, а заодно и пароходов "Ита":
Сел на "Иту" на Севере я,
Белем мой родимый, прощай,
Прощай, милая мама моя,