- Одевается так, будто ей пятнадцать лет, - заметила шатенка.
- И не расстается с собачонкой. Никогда не видела такой любви. Как будто это ее ребенок...
- Это больше, чем ребенок... - сказал депутат.
- А что это такое? - заинтересовалась та, что с ямочками.
- Я вам скажу на ушко...
- Мне... - попросила шатенка.
Отон прошептал что-то, прижимаясь ртом к уху шатенки, она закрыла рот рукой и, сдерживая смех, сказала с негодованием:
- Что за ужас, вы невозможный человек...
- Что он говорит? Скажи мне...
Васко поклонился даме, о которой судачили актрисы и депутат. Она улыбнулась в ответ, но тотчас же, заметив собеседников капитана, резко повернулась к ним спиной. Васко встревожился, он хотел подойти и помочь даме разложить шезлонг. Хрупкая девушка спросила:
- Вы тоже так думаете, капитан? - Что, сеньорита?
- А вот что говорит сеньор Отон...
- Я не знаю, о чем речь... Простите...
Он поспешно подошел к даме и взял шезлонг, который она тщетно пыталась установить одной рукой:
другая была занята собачкой.
- Разрешите мне, сеньора...
- Благодарю вас, я причинила вам беспокойство...
- Для меня это удовольствие, поверьте... Садитесь, пожалуйста.
Она села, положила собачку на колени, та скалила зубы и рычала на капитана. Васко прислонился к борту.
- Тише, Жасмин, надо относиться к капитану с почтением...
- Я не нравлюсь вашей собачке...
- Она так со всеми вначале. Ревнует меня. Потом привыкнет. - И прибавила насмешливо, с,легким раздражением: - Ваши приятельницы соскучились о вас, капитан. Видите, они на нас смотрят и, конечно, сплетничают...
Капитан посмотрел - актрисы и депутат смеялись, хрупкая девушка подмигнула ему.
- Они мне вовсе не приятельницы. Меня только что с ними познакомили.
- Называют себя актрисами, а похожи больше на женщин легкого поведения. Да и актрисы-то они жалкие! С самого Рио ведут себя просто скандально, все мужчины вертятся вокруг них. Вот этот сеньор Отон не отходит ни на минуту. Как будто, кроме них, здесь никого нет.
- Сеньора, несомненно, преувеличивает. Разве может кто-либо смотреть на другую женщину, если вы на корабле?
- Капитан, бога ради... Вы меня даже смутили. - Вы тоже сойдете в Ресифе?
- Нет, я до Белема. Я там живу... - И она вздохнула.
Капитан уже успел взглянуть на ее руку, обручального кольца не было.
- Вы ездили прогуляться в Рио?
- В гости к сестре. Ее муж - инженер министерства путей сообщения.
- Вы не пожелали жить с ней вместе?
- Это невозможно. У сестры очень большая семья, у нее пятеро детей. Я живу с братом в Белеме. Он тоже женат, но у него только двое детей.
- А вы?
- Я? - Она отвернулась и стала смотреть вдаль.- Я не хочу выходить замуж...
Наступило короткое молчание, Васко почувствовал, что сделал бестактность, может быть, даже был груб...
Она сидела грустная, задумчивая...
- А вы? - спросила она, в свою очередь. - Ваша семья живет в Баие?
- У меня нет семьи.
- Вы вдовец?
- Холостяк. У меня не было времени жениться.
Моряцкая жизнь, все время в плавании...
- Вы никогда и не думали о женитьбе? Никогда?
Капитан стиснул трубку в руке и поднял взор к бескрайнему небу:
- У меня не было времени...
- Только поэтому? Не больше?
Дама вздохнула еще раз, как бы желая дать понять, что причины ее одиночества гораздо более серьезны и печальны.
Вздохнул и капитан:
- Зачем вспоминать?
- Так и вы тоже? - И она снова вздохнула. - Очень грустно жить на свете.
- Да, грустно тому, кто одинок.
Вокруг актрис собралась большая группа мужчин, слышались смех, шутки. Палуба была полна, все шезлонги заняты. Чета новобрачных прохаживалась, держась за руки. Собачка залаяла. Дама объявила: - Я не верю мужчинам. Все они лицемеры.
Она была преподавательницей музыки, и звали ее Клотилде.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Капитан командует, дама вздыхает, Meтucкa танцует, судно плывет, розы цветут, и девицы поют
Девицы легкого поведения разлеглись на нижней палубе, греясь на солнце, как ящерицы. Одни делали себе маникюр, другие расчесывали волосы или читали "Немую сцену" и "Искусство кино". Студенты спустились с палубы первого класса и ходили вокруг них, затевали разговоры. Один заиграл на гитаре, аккомпанируя девушке, которая запела популярную в то время песенку о выборах:
Сеньор Тонико строил баррикаду
Из простокваши, из простокваши.
Ведь с паулистами бороться надо,
Ах, простокваша, ах, простокваша!
А паулист по улицам шагает
Ах, с пистолетом, ах, с пистолетом,
По простокваше бешено стреляет
Из пистолета, из пистолета,
Какой же результат, какой же результат?
Тянучка получилась, говорят.
Капитан с мостика поглядывал на палубу второго класса. Надо будет пойти туда, поговорить с этими людьми, ведь они тоже его пассажиры. Он не признавался себе, что в глубине души ему просто хотелось посидеть в приятной компании девиц легкого поведения: с юных лет, со времен веселых попоек в пансионах Салвадора и воображаемых приключений в затерявшихся в Тихом океане безвестных портах он хранил благодарное теплое воспоминание об этих женщинах.
Он умел с ними разговаривать, и беседа шла легко; здесь не нужно было взвешивать каждое слова, как с пассажирками первого класса - девицами и дамами с положением, которые часто очень уж задирают нос. Он подумал, что в сущности пароход - то же общество, только в миниатюре, здесь представлены все его слои, начиная с верхов - богатых и могущественных, людей, политических деятелей и банкиров и кончая дном - бедными женщинами, торгующими своей красотой.
И он был всесильным королем этого маленького государства, ведь капитан, бесспорно, самая высшая власть на корабле, его могущество безгранично.
В то же утро капитан в беседе с судовым комиссаром отважился на критическое замечание по поводу вчерашнего обеда. Этот суп, эта рыба пусть комиссар простит его вмешательство - они не годятся для обеда во время качки. На иностранных судах на подобные мелочи обращают должное внимание. Первый помощник, присутствовавший при разговоре, горячо поддержал капитана. Его пыл казался даже несколько чрезмерным для такого второстепенного вопроса: