Однако в соответствии с действующим законом у Чанс не было ни одного шанса на победу. Армия обладала иммунитетом против обвинений, выдвинутых ее служащими, вне зависимости от тяжести вины. Впрочем, судьи могли изменить букву закона, и Найт вместе со своей помощницей Сарой Эванс как раз над этим работали. И поддержка Томаса Мёрфи была критичной для их плана. Мёрфи вряд ли выступил бы за безоговорочное лишение армии иммунитета, но дело Чанс могло, по крайней мере, пробить дыру в до сих пор непробиваемой стене их обороны.
Казалось, еще рано говорить об окончательном решении по делу, которое еще даже не слушалось, но во многих случаях и для многих судей устное обсуждение являлось способом снять напряжение. К тому времени, когда начинался сам процесс, многие уже имели вполне определенное мнение касательно его исхода. Фаза разговоров по большей части представляла собой возможность для судей озвучить свою позицию и сомнения, часто прибегая к помощи самых невозможных и экстремальных вариантов. Что-то вроде ментальной тактики запугивания. «Посмотри-ка, брат судья, что будет, если ты так проголосуешь».
Майкл встал и взглянул сверху вниз на Сару, которая именно по его совету осталась еще на один срок в суде. Сару, выросшую на маленькой ферме в Северной Каролине, как и большинство здешних клерков, ждало великолепное профессиональное будущее, стоило ей покинуть это место. Работа в Верховном суде являлась золотым ключиком к двери любого кабинета, где захотел бы обосноваться адвокат. Этот факт оказал на некоторых отрицательное воздействие, сделав их обладателями раздутого эго, которое не совсем подтверждали их достижения.
Однако Майкл и Сара нисколько не изменились и остались такими, какими были до Верховного суда; одна из причин, если не считать острый ум, приятную внешность и ровный характер, что теперь встречалось крайне редко, по которой Майкл неделю назад задал ей очень важный вопрос. И рассчитывал в самое ближайшее время, возможно, даже сейчас, получить на него ответ. Он никогда не отличался особым терпением.
– Ты подумала над моим вопросом?
Она знала, что так будет, понимала, что слишком долго избегала этого разговора.
– Я ни о чем другом вообще не могу думать.
– Говорят, что, когда ответ сильно задерживается – это плохой знак, – шутливо сказал он, хотя Сара видела, что ему не до веселья.
– Майкл, ты мне очень нравишься.
– Нравлюсь? Боги, еще один дурной знак. – Неожиданно он сильно покраснел.
– Мне очень жаль, – проговорила она, качая головой.
Майкл пожал плечами.
– Наверное, вполовину меньше, чем мне. Я еще никого ни разу не просил выйти за меня замуж.
– На самом деле ты тоже первый меня об этом попросил. И у меня не хватает слов, чтобы сказать, как я польщена. Ты просто потрясающий.
– Но чего-то мне не хватает. – Майкл посмотрел на свои руки, которые слегка дрожали, и ему вдруг показалось, что кожа слишком сильно обтянула его тело. – Я уважаю твое решение и не отношусь к тем, кто считает, что со временем можно научиться кого-то любить. Это либо есть, либо нет.
– Ты обязательно кого-нибудь встретишь, Майкл, и этой женщине очень повезет в жизни, – смущенно сказала Сара. – Я лишь надеюсь, что не потеряю лучшего друга здесь, в суде.
– Может, и потеряешь. – Он поднял руку, когда она собралась запротестовать. – Я пошутил. – Вздохнул. – Надеюсь, это прозвучит не слишком эгоистично, но мне первый раз в жизни отказали – вообще.
– Хотела бы я, чтобы и моя жизнь была такой легкой, – сказала Сара и улыбнулась.
– Нет, не хочешь, потому что при таком раскладе принять отказ гораздо тяжелее, – возразил он и направился к двери. – Мы по-прежнему друзья, Сара. С тобой весело, а я слишком умен, чтобы от этого отказаться. И ты тоже найдешь того, кого полюбишь, и ему очень повезет. – Не глядя на нее, он добавил: – Может, уже нашла?
– А почему ты спрашиваешь? – удивилась она.
– Скажем, шестое чувство. Проигрывать немного легче, если знаешь, кто одержал над тобой верх.
– У меня никого нет, – быстро сказала она, однако Майкла ее ответ не слишком убедил.
– Поговорим позже.
Сара смотрела ему вслед, чувствуя, как ее охватывает сильное беспокойство.
– Я помню свои первые годы в суде. – Рэмси смотрел в окно, и по его лицу блуждала улыбка.
Он сидел напротив Элизабет Найт, самого младшего юриста суда. Ей было за сорок, среднего роста, стройная, с длинными черными волосами, собранными на затылке в скучный узел, резкими чертами лица и гладкой кожей, как будто она вообще не бывала на улице. Найт очень быстро заработала репутацию судьи, чаще остальных задающего вопросы на устных прениях, а также одного из самых трудолюбивых членов суда.
– Уверена, что воспоминания о них все еще остаются очень яркими. – Найт откинулась на спинку стула и мысленно пробежалась по своему расписанию на остаток дня.
– Это был очень познавательный процесс.
Она удивленно взглянула на него – и обнаружила, что Рэмси сидит, сцепив за головой крупные руки, и смотрит прямо на нее.
– На самом деле у меня ушло пять лет на то, чтобы разобраться, что к чему, – продолжал он.
Найт сумела удержаться от улыбки.
– Гарольд, вы слишком скромничаете. Я уверена, вы поняли, что тут к чему, еще прежде, чем вошли в эти двери.
– Я серьезно. Понимание того, что здесь происходит, действительно требует времени. И у меня было много великолепных примеров, на которые я мог равняться. Феликс Абернати, старина Том Паркс… Не стоит стыдиться того, что уважаешь опыт других людей. На самом деле это часть процесса обучения, которое мы все проходим. Хотя должен сказать, что вы прогрессируете быстрее многих, – быстро добавил он. – Однако здесь самым ценным качеством является терпение. Вы с нами всего три года, я же называю Верховный суд своим домом уже двадцать лет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
– Вы немного обеспокоены моим участием в том, что дело «Соединенные Штаты против Чанс» взято в рассмотрение в конце прошлого срока, – пряча улыбку, ответила Найт.
Рэмси резко выпрямился на своем стуле.
– Не стоит верить всему, что говорят.
– Как раз наоборот: я обнаружила, что разведывательная сеть клерков необычайно точно трактует факты.
Рэмси снова откинулся на спинку стула.
– Ну, должен признаться, что меня это немного удивило. В данном деле нет юридических тонкостей, требующих нашего вмешательства. Нужно ли еще что-то говорить? – И он вскинул вверх руки.
– Таково ваше мнение?
Щеки Рэмси слегка покраснели.
– Таково официальное мнение Верховного суда, которое не меняется вот уже пятьдесят лет. Я лишь прошу вас относиться к судебным практикам с уважением, которого они заслуживают.
– Вы не найдете человека, который больше, чем я, уважал бы это учреждение.
– Счастлив по этому поводу.
– И я с радостью выслушаю ваше мнение по поводу дела Чанс после того, как мы во время прений узнаем, что думают о нем остальные судьи.
Рэмси спокойно на нее посмотрел.
– Прения будут очень короткими, учитывая, сколько требуется времени, чтобы сказать «да» или «нет». Проще говоря, к концу дня у меня будет по меньшей мере пять голосов, а у вас – ни одного.
– Ну, я убедила троих судей проголосовать за слушание дела.
У Рэмси сделался такой вид, будто он вот-вот расхохочется.
– Вы скоро узнаете, что разница между количеством голосов, отданных за то, чтобы заслушать дело в суде, и за то, чтобы принять по нему решение, огромна. Поверьте мне, большинство будет у меня.
Найт мило улыбнулась.
– Ваша уверенность вызывает восхищение. Этому мне стоит у вас поучиться.
Рэмси встал, собираясь уйти.
– Тогда подумайте над еще одним уроком: маленькие ошибки имеют обыкновение приводить к большим. Наша работа – штука пожизненная, и единственное, что у нас есть, – это репутация. Если она разрушена, ее уже не вернуть. – Рэмси направился к двери. – Желаю вам продуктивного дня, Бет, – сказал он и вышел.