— Мы с вашим отцом работали вместе, — не унимался Шелдон. Как будто ему одного Ленгтона было мало, теперь еще и об отце вспомнил! — Да, знаете, всегда в форме. Характер был, скажу я вам, — поджилки тряслись у любого, — горяч, очень, очень похож на Ленгтона. Бумажную работу просто терпеть не мог. А сейчас он бы вообще от нее взвыл: на каждый чих объяснение надо писать.
К счастью, разговор оборвался, потому что они въехали на парковку морга.
В отличие от Ленгтона, Шелдон вел себя как настоящий джентльмен: открыл дверцу машины и пропустил Анну вперед, даже предупредил, чтобы она надела халат, как будто она никогда раньше не была на вскрытии.
Ирэн Фелпс дорого отдала свою жизнь. Руки были похожи на лоскутное одеяло: так их исполосовали раны, которые она получила, обороняясь. Щеки, шея и глаза были изрезаны крест-накрест, правый глаз проколот насквозь. Она умерла от удара, нанесенного точно в сердце: большой кухонный нож по самую рукоятку вошел в грудь. После этого ее еще извращенно изнасиловали. Из спермы и крови напавшего уже выделили ДНК.
Когда они с Шелдоном ехали обратно в участок, Анна продолжала хранить молчание.
Минут через пять Шелдон заговорил.
— Ну и что вы обо всем этом думаете? — спросил он, не оборачиваясь, Анна сидела позади него.
— Налицо жестокое нападение убийцы, который оставил ДНК и, скорее всего, отпечатки на ноже и по всей квартире.
— И…
— И я не думаю, что ограбление было его движущим мотивом, после убийства он, возможно, пошарил по квартире, но пришел он туда явно с целью убить. Он…
Шелдон перебил ее:
— Почему вы так говорите?
— Потому что раны очень тяжелые. Я думаю, он воспользовался удобным случаем, а не хладнокровно планировал.
— Продолжайте.
— Следов взлома нет, значит, возможно, он держал свою жертву, когда она открывала дверь. Из того, что я видела в квартире, не следует, что он профессиональный взломщик. Больше похоже, что после убийства и сексуального удовлетворения он начал буйствовать: расшвырял вещи, искал хоть какие-нибудь ценности. Мы знаем, что на одежде у него должны быть пятна крови, а так как никто не видел убийцу возле дома жертвы, он, вероятно, где-то спрятался и только потом вышел наружу.
Шелдон обернулся к Анне:
— Очень хорошее наблюдение!
— Ну, все это очевидно. Еще я думаю, что у него может быть судимость за изнасилование, страдает психической неустойчивостью; убивать он, может, и не убивал, но уверена, что это с ним не в первый раз.
— Что именно?
— Нападение. Секс был уже после смерти жертвы или, по крайней мере, при ее агонии. На умысел ничто не указывает, правда, он как-то проник в квартиру жертвы, то есть она могла его знать или хотя бы где-то встречала. Я не имею в виду, что они были хорошо знакомы, но она могла его где-нибудь видеть, и это опять наводит меня на мысль, что живет он неподалеку. Возможно, он поджидал ее, увидел, что она пришла домой, вошел следом и вынудил ее впустить его. Как мы знаем, с момента возвращения Ирэн домой и до того, как дочь обнаружила тело, прошло совсем немного времени, то есть все случилось меньше чем за час.
— А что вы думаете насчет бутерброда, который он себе сделал?
Анна пожала плечами:
— Проголодался.
На совещании Шелдон чуть ли не слово в слово повторил то, что сказала ему Анна. Она слушала и не верила своим ушам: Шелдон преподносил ее выводы так, будто сам до всего додумался. Отчет экспертизы наконец поступил: в кухне, коридоре и кабинете квартиры, где была убита Ирэн Фелпс, убийца оставил волокна ткани, два волоса и отпечатки пальцев.
К пятнадцати минутам пятого они вычислили подозреваемого, у которого была судимость преступления на сексуальной почве. Артур Джордж Мерфи, сорока семи лет, получил пожизненный срок за жестокое нападение с целью изнасилования, но отсидел меньше тринадцати лет. Другими словами, его выпустили под честное слово! Лет тридцать назад у того же Мерфи уже был срок за нападения на людей. Этот насильник со стажем, пусть даже выпущенный под честное слово и находящийся под надзором, спокойно мог убить Ирэн Фелпс.
Занявшись личностью Мерфи, они узнали о его прошлом еще больше. Сведения оказались просто поразительными. Несмотря на такую бурную жизнь, Мерфи считался малоопасным, хотя очевидно представлял угрозу. Даже после поверхностного изучения его дела всякому становилось ясно, что Мерфи не должен и носа показывать на улицу. Все началось в 1975 году, когда его осудили за нападения на женщин. В 1990 году он получил девять лет за изнасилование. Через шесть лет в Олд-Бейли, Центральном уголовном суде, установили, что нападал он на своих жертв с какой-то нечеловеческой жестокостью. Его приговорили к пожизненному сроку за изнасилование под угрозой смерти.
За несколько часов они узнали адрес Мерфи — проживал он через две улицы от Ирэн Фелпс. В прессе и на телевидении поместили объявления с предупреждением об опасности, которую он представлял, и просьбой немедленно обращаться в полицию, если кто-нибудь его увидит. В общежитии, предоставленном Мерфи службой пробации, обнаружились его вещи: перепачканная кровью одежда, кроссовки со следами крови на подошвах и шнурках, кипы порнографических журналов и разные мелкие вещи, принадлежавшие Ирэн Фелпс. Были еще справки из отдела социального обеспечения, телефоны службы пробации, а также двадцать два фунта наличными, положенные в конверт. Однако самого Мерфи не было, в общежитии его не видели уже два дня.
Шелдон просто взбесился, когда стали известны все эти подробности. Он стоял у стола и яростно тряс головой. Ни из службы пробации, ни из районной службы надзора за преступниками никто даже не удосужился сообщить в полицию об исчезновении Мерфи, и это уже выходило за всякие рамки. От злости лицо Шелдона стало темно-багровым.
— Поверить не могу! Этого подонка освобождают от пожизненного срока за изнасилование, он свободно выходит из своей общаги, убивает женщину, и никому дела нет! Служба пробации только и может, что ныть о недостатке финансирования и нехватке кадров, особенно здесь, в Лондоне; они нам даже не помогают, да, помощи от них — ноль, потому что этот сукин сын где-то здесь, и мы знаем, что он снова возьмется за старое!
Анна дала Шелдону выговориться — она была, в общем-то, согласна с ним: вся система — сплошной фарс. Надзор за Мерфи осуществлялся действительно из рук вон плохо.
— Я тут подумала, сэр, а что мы знаем о родителях Мерфи, о его родственниках? Нам известно, что он сбежал из общежития, не взяв с собой даже денег, значит, теперь он где-то скрывается. Возможно, его кто-то держит у себя или прикрывает.
— Кто же будет прикрывать такого зверя? Только не говорите мне про материнскую любовь — если мать его прячет, значит, они одного поля ягоды.
— Что-нибудь известно о его родителях?
— Ну да, какая-то сучка ощенилась… — Шелдон быстро пролистал папку. — Отец умер восемь лет назад. Мать зовут Берил Данн — бог знает, где она теперь. Брат умер, а вот младшая сестра Гейл Данн жива, только адрес ее не известен. Мы можем разыскать ее, но я хочу, чтобы вы поехали в отдел службы пробации, пусть дадут о нем самые подробные сведения.
Инспектор отдела службы пробации, который должен был осуществлять надзор за Мерфи и ему подобными, оказалась на удивление молоденькой девушкой. Изящная, опрятно одетая, в больших очках без оправы, она держалась неприветливо, словно заведомо отвергая любые претензии.
— Да будет вам известно, у нас под надзором более двухсот тысяч преступников.
— Но не в одном же районе, — как можно миролюбивее возразила Анна.
— Конечно нет, но и здесь их больше сотни. Я хочу сказать, что из этих двухсот тысяч примерно сто человек повторно совершают серьезное преступление. Это примерно процент.
Анна стиснула зубы:
— Меня интересует один конкретный преступник — Артур Джордж Мерфи.
— Да, да, понимаю, но я же вам объясняю: на нас давят, а фактически обвиняют во всех грехах, хотя у нас просто ресурсов нет, чтобы наблюдать за преступниками, даже за такими, о которых мы знаем, что они представляют большую, очень большую угрозу.