Анна удивилась, она впервые участвовала в следствии, которое работало строго с девяти до пяти. Она еще никогда не видела, чтобы комната бригады так стремительно пустела, только делопроизводители оставались что-то доделывать.
Анна собиралась заскочить на квартиру к Ленгтону, чтобы забрать почту, но, пока доехала домой, приняла душ, переоделась, было уже половина седьмого. Анна знала, что на автостраде М4 на выезде из Лондона в это время всегда пробки, так что нечего и рассчитывать добраться в Глиб-хаус раньше восьми. Она еле тащилась в своем ряду и все размышляла об этом деле. Выходило совсем тоскливо: так не похоже на работу с Ленгтоном, энергичным, не знающим усталости, не дающим покоя всем вокруг, всегда добивающимся результата. Она работала на многих делах, и до Ленгтона, и после, но, честно говоря, ни один старший инспектор ему и в подметки не годился.
Ленгтон уже дожидался ее, сидя в кресле-каталке в пустой комнате отдыха. Увидев Анну, он мрачно улыбнулся:
— Я тебя уже и не ждал.
— Знаешь, я сегодня начала новое расследование — жертву убили в ее же квартире, тело нашла дочь.
— Кто ведет? — мрачно поинтересовался он.
Анна назвала Шелдона и перечислила его команду, Ленгтон хмыкнул:
— Ноль без палочки! Терпеть не могу ни его, ни этого его громилу — мнит себя Бертом Рейнольдсом. Тоже мне кинозвезда! Торчал бы меньше в качалке, может, больше времени на работу оставалось бы… Пустышка!
Анна усмехнулась, он всегда не очень-то жаловал своих коллег по расследованию убийств, но сейчас высказал то, что у нее самой было на уме.
Ленгтон обвел пустую комнату рукой:
— Все кино смотрят — сидят, уставились в плазменный экран, ржут как кони.
— Что за кино?
— Понятия не имею. Опротивело мне здесь все: то ругаются, то стонут, то жалуются, и так без конца. Как будто к Стене Плача попал!
Он перевел дух и спросил, не привезла ли она почту. Она извинилась и сказала, что заберет ее завтра.
— Да ладно, не заморачивайся.
— Ничего. Просто вечером мне было некогда.
— Могу поспорить, Шелдон закруглился ровно в пять. Он ведь как часы: в девять начали, в пять — всё, до свидания.
Она, соглашаясь, засмеялась. Но ведь пока нет результатов из лаборатории и от экспертов, мотив преступления неясен и круг подозреваемых не определен.
Ленгтон взлохматил рукой волосы:
— Знаешь, когда о ДНК еще и понятия не имели, а эксперты не выезжали на работу в белых халатах, у нас, может, и не было столько доказательств, но никто и не выслуживался, а теперь все ждут научных подтверждений, однако иногда и это не помогает…
Анне вовсе не хотелось подробно говорить об этом деле, но Ленгтону было явно интересно. Она пересказала ему главное, он немного помолчал, а потом сказал, что не мешало бы проверить все общежития и учреждения социальной реабилитации бывших осужденных, расположенные в том районе.
— Похоже, будто ненормальный или подонок следил за тем, куда и когда ходила его жертва.
— Да, я тоже об этом подумала, район там не очень спокойный.
Он скривился от боли и потер колено.
— Что с тобой?
— Ничего. Парень-физиотерапевт так массирует мне колено, будто в регби играет, боль адская, но все равно больше пары шагов пройти никак не могу. Мне даже принесли раму такую, знаешь, с которой старики ходят. Так я им сказал, как только увидите, что я с этой штукой ползаю, сразу колите мне смертельную дозу морфия, и все дела!
Анна пробыла у Ленгтона почти два часа, потом он как-то сразу устал. У него слипались глаза, и она сказала, что сейчас уйдет, а завтра вечером снова приедет. Она уже встала, но он взял ее за руку:
— Слушай, нечего тебе кататься туда-сюда каждый день. Если ты совсем с этим делом зашиваешься, позвони, и хватит.
Она поцеловала его, и он крепко сжал ее ладонь:
— Прорвусь. Может, выйдет дольше, чем хотелось бы, но обещаю, в следующий раз, когда приедешь, встречу тебя стоя.
Она еще раз поцеловала его и ушла, оставив Ленгтона одиноко сидеть среди бесполезных для него спортивных тренажеров. Она не сказала ему, что хочет найти старшую медсестру, чтобы узнать, как у него идут дела.
Анне пришлось ждать почти полчаса. Сестра оказалась великаншей, ростом под метр восемьдесят, с широкой, очень приятной улыбкой.
— Что сказать… Он больной не из простых, всем тут дает прикурить, но очень упорный, очень. Только, видите ли, все это затянется на более длительное время, чем он думает. С коленным суставом не шутят. Я знаю, как ему больно, иногда ему лучше бы остановиться, не перегружать себя, но он отказывается, требует, чтобы ему дали болеутоляющее. Он недавно сильно расшибся: попробовал встать, поработать с тяжестями, только с таким ранением в грудь, как у него, надо быть осторожнее, не торопиться.