– Нет, – неожиданно за меня ответил Веселухин. – Курить – здоровью вредить. Руся сама не курит и другим не разрешает, да, Руся?
Я посмотрела на Веселухина. Хорошо, что он увязался за мной. Столько о себе узнала! А еще больше о нем, о Паше.
– Да, Веселухин. Если вам интересно, – перевела я глаза на странного мужчину, – я скажу: я пойду и заплачу за телефон, когда продам грибы.
Мужчина засмеялся и пошел прочь. Что было подходить, не понимаю.
Но остальные грибы у нас все равно скоро купили, и мы побыстрее отправились обратно.
Я хотела сказать Веселухину, чтобы он не вздумал больше лезть ко мне в лесу, но не успела. Он взял молча меня за руку, сжал ее и сказал:
– Извини.
– За что?
Веселухин ничего не ответил. Не знаю, что бы было дальше, но тут я впереди увидела очень неприятную компанию. Этого только не хватало. Я знаю этих ребят. Двое из них иногда приходили к нашим старшим мальчикам, тем, кто уже выпустился. С ними были еще и два таджика, которые летом работают у местных дачников, а зиму как-то пережидают на заброшенной ферме.
– Паш… – Я резко остановилась. – Не будем связываться, хорошо?
– Я не боюсь! Я…
Веселухин, конечно, хотел показать, что он мужчина и мне с ним не должно быть страшно, но я даже не стала слушать, дернула его за руку, развернула и побежала обратно, в сторону поселка:
– Бежим! Не договоришься с ними!
Не зря я бегаю пять кругов по утрам вокруг территории с мальчиками. Бегают, конечно, не все. Трое маленьких, которые до детдома занимались где-то спортом, и двое постарше. Иногда с нами и Веселухин бегает. Но все они ленятся, постоянно бегают только двое маленьких, остальных надо уговаривать. Сейчас мы припустились так, что я чуть не потеряла телефон. Те, кого я испугалась, наверно, не успели ничего понять. Но они-то нас не знают, а я знаю, как они ранней весной избили наших ребят в лесу. И все знали, что это они, а не доказали. Наши тогда в полиции что-то мямлили, растерялись, толком не могли ничего рассказать. А новая директор решила не раздувать скандал вокруг детского дома. Ей сказали: «Чем тише у вас, тем дольше вас не закроют. А закроют – всех раскидают по разным местам, вам это надо?» Мне точно не надо. Я хочу дожить здесь, где мне все понятно, и я знаю, что делать дальше. Я пока не уверена, что у меня получится, но я очень хочу этого…
Когда мы вернулись, нас, точнее, Веселухина уже ждала Даша Алёхина. Она стояла, облокотившись о поручни старого крыльца нашего главного корпуса, одноэтажного, как и все остальные строения. Даша смотрела на Пашу со сложным выражением и напомнила мне какую-то известную картину русского художника девятнадцатого века, только я не смогла вспомнить, какую, она была у нас в учебнике по литературе.
Веселухин, чем-то очень довольный, нисколько не обращая внимания на Дашу, негромко сказал мне:
– Я еще с тобой пойду, ладно?
– Чем ты так доволен? – удивилась я. – Вроде не целовались, денег тебе не перепало от грибов, пришлось драпать от этих…
– Ты не поймешь! – засмеялся Веселухин, и я подумала, что, когда он смеется, он еще симпатичнее, чем обычно. И тут же одернула себя. Вот есть же такие мальчики, которые имеют успех, несмотря на свои прыщи, неразборчивость в девочках и наглость. Может быть, из-за наглости и имеют успех. Жаль, не с кем об этом поговорить. Иначе придется обсуждать подсобку, то, что там происходит, и так далее.
Я решила первым делом позвонить Вере. Иногда она звонит сама, но последнее время реже. Верин телефон оказался заблокирован. Наверно, опять поменяла номер. Теперь нужно ждать, что она сама позвонит и скажет: «Вот мой новый номер, только никому его не говори, хорошо?» Это значит, за ней опять кто-то гоняется. Вера – очень красивая.
Когда я попала в детский дом, Вера сразу взяла надо мной опеку, и мне это помогло. Мне было плохо, я переживала о маме, не могла привыкнуть, что ее больше нет, все время плакала, просыпалась утром и не могла понять, где я, а когда понимала – то не хотела, чтобы было так, хотела вернуться туда, где была мама, где был мой дом, моя кровать, мой столик в углу, мои книжки, где у меня все было. Но Вера всегда приходила ко мне еще до завтрака, заставляла вставать, спрашивала, что мне снилось, причесывала меня, не разрешала плакать. И мне было очень хорошо с ней.
Когда она выпустилась, то сначала даже приезжала, скучала о ребятах, обо мне. Но к нам же ехать очень трудно, поэтому постепенно она стала только звонить и писать сообщения. Интернет у нас провели только этой весной, но Веры ВКонтакте нет. Да и к компьютеру надо очередь занимать, у меня в телефоне Интернет плохой.