Крики еще долго сопровождали его, пока он шел на юг среди поросших мхом скал. Теперь со стариком на повышенных тонах разговаривали бондарь и еще два-три человека. Но Юна это уже не касалось, он находился вне их досягаемости и был так доволен, словно выполнил сложное задание на пятерку с плюсом.
14
Юн провозился со стеной три дня. Потом сутки снова штормило. А наутро пришлось идти с троюродным братом в море, искать пропавшие в непогоду снасти.
Они тралили дно кошкой, но нашли лишь несколько кусков перемета, какие-то никчемные обрывки, и еще засветло новый шторм загнал их обратно в гавань. Они пришвартовали лодку и вместе с другими рыбаками сели в плетеные кресла у входа в магазин – поболтать. Троюродный брат Юна угостил всех пивом. Разговор вертелся вокруг шторма и убытков: снастей лишились многие.
Юн едва прислушивался к беседе. Сквозь запотевшее стекло он вглядывался в большие размытые зеленые буквы на телефонной будке у школы, но прочесть их на таком расстоянии не мог.
– Это просто бред! – захохотал троюродный брат, говоря уже о водопроводе. – Сюда дотянули – и привет.
Он имел в виду школу.
– Мало того что он влетел в копеечку, так теперь правые из «Хёйре» выступают против – по ходу дела муниципалитет экспроприировал частные земли.
– Центристы тоже против, – добавил один из рыбаков, член муниципального совета. – Крестьяне жалуются, что водники развалили всю дренажную систему.
– Что там написано на будке? – спросил Юн, толкнув своего родственника в бок. Буквы вызывали у него тревогу.
Рыбак наклонился и протер окно перед собой.
– Ничего не видно. Наверняка детишки баловались какими-нибудь гадостями.
– А про Лизу там ничего нет?
– Какую Лизу? Вроде нет.
Он вернулся к разговору о чистой воде: теперь из-за нее, если верить газете и местному радио, остров сидит без гроша, зато проблем полно. Речь шла уже о том, чтобы мэру ехать в столицу, выпрашивать денег по министерским кабинетам.
Юн не находил себе места.
– Посмотри, это Элизабет? – спросил он боязливо, уже в полуобморочном состоянии.
– Ну и дела, – продолжал троюродный брат, снова приникая к стеклу. – Да, она. А ты разве не видишь? Юн, что с тобой?! Тебе плохо?
Плохо? Так же ужасно он чувствовал себя, когда увидел темное пятно под лодкой водолазов и когда в архиве редакции внезапно понял, что ему нельзя полагаться на свое зрение.
Он схватил пакеты с едой и гвоздями – ему оставалось еще приколотить поперечную балку к стене – и покинул компанию.
Сестра бросилась к нему навстречу, взяла его за руку, вид у нее был счастливый и довольный. В таком настроении она раньше встречала Юна, целым и невредимым возвращавшегося с моря.
– Пошли домой, – быстро заговорила она. – Мне нужно тебе кое-что рассказать. Ханс разводится. Как тебе эта новость?
Этот разговор был совершенно некстати. Юн глядел на огромные буквы – нет, они ему не пригрезились.
– Он уже не в первый раз так говорит, – продолжала она. – Наверно, нельзя на это полагаться… но… мне так хочется помечтать – понимаешь?
– Нет.
– Господи, подумать только, чтобы человек мог так зациклиться на мужике. Каких-то десять лет назад я о них вообще не думала, этого добра кругом хватало… Меня занимала политика, хотелось получить образование, я строила планы, что буду делать после университета, а теперь целиком завишу… Юн, ну послушай!
– Я слушаю.
– Я перестала бы наконец брюзжать и киснуть, и мы зажили бы как все нормальные люди. Но все упирается в тебя. Помнишь, после маминой смерти? Мы остались одни, и ты был еще совсем несмышленыш, но меня как корежило, я не могла тебя видеть. Помнишь, я притворилась, что не заметила, как ты свалился в колодец?
Они поравнялись со школьным автобусом, к нему гурьбой бежали ребята. Элизабет улыбнулась и замахала им. – Грустно их бросать, конечно. Я считаю их почти своими. Наверняка я сильнее привязана к острову, чем мне кажется. Ах, Юн, надеюсь, тебе никогда не придется пережить такого – знать, что люди тебя предают, и все равно доверять им, потому что ты не можешь иначе… Это ужасно.
Юн прочитал вслух надпись на стене, что Лизы нет в живых.
«Буквы зеленые», – мысленно удивился он.
– Кошмар, правда? – сказала Элизабет. – Мы обсуждали это сегодня на педсовете. Надеюсь, не твоих рук дело? Ты в последнее время постоянно Лизу вспоминаешь.
– Нет.
– Я тоже так подумала. Сначала хотели в полицию заявить, но потом решили смыть все потихоньку, и дело с концом. Стоит из такой истории раздуть шум, тебе же боком и выйдет.