Их окружили малыши, чтобы вместе идти домой, и маленькая девочка взяла Элизабет за руку и начала полный драматизма рассказ о скакалках.
Юн замер на месте в полном отчаянии. Сунул сестре пакеты, сказал, что догонит ее, кинулся в телефонную будку и набрал номер конторы ленсмана. Никто не отвечал. И пока он слушал гудки на другом конце провода, Элизабет со своими спутниками шла по отражению букв на дороге. Юна дважды вырвало.
Через некоторое время он снова набрал тот же номер – бесполезно. Набрал другой. Наконец ленсман поднял трубку.
– Заккариассен подал на меня заявление еще раз? – спросил Юн, задыхаясь.
Ленсман с трудом сообразил, о чем речь. Юн звонил ему домой и, видимо, оторвал от ужина.
– Нет, – сказал он, помолчав. – А почему? Ты снова у него был?
– Не был.
– Понятно. Зачем тогда звонишь?
Этого Юн и сам не знал. Он мог только повторить свой вопрос. Ленсман тяжело вздохнул.
– Он забрал свое заявление. Ты об этом хотел меня спросить?
– Э-э… да.
– Без объяснения причин. Ты ему не угрожал?
– Нет.
– Очень надеюсь. Юн, не нравится мне, что ты не хочешь говорить со мной начистоту.
– Я говорю начистоту.
– Тогда что все это значит?
Юн снова почувствовал себя кругом виноватым.
– А стены в школе ты испоганил?
– Нет.
– Послушай меня, Юн. Я не знаю, преследовал ты старика или нет, теперь это не важно, он забрал свое заявление. Но я прошу тебя: пойди сейчас домой и поговори с Элизабет обо всем, что тебя мучает. Она догадывается, что ты затеваешь.
Он пошел не домой, а по главной дороге на север, прочь из деревни, подальше от людей. Комья земли на полях, стоящих под паром, напоминали мотки колючей проволоки. На раскисших лугах лежали еще не поднятые темно-серые вешала для сена. Теленок стоял на снежном островке и мычал. Тут и там ржавели остовы машин. Жизнь не должна быть такой. Сил его больше не было.
Он сошел с дороги и зашагал через поля, описал дугу в южном направлении и оказался у приемной врача. Тот уже снял халат и собирался домой.
– Я плохо вижу, – выдохнул Юн, ловя ртом воздух.
– Плохо видишь?
Но врач не засмеялся. Юн не ипохондрик, у него нет привычки заходить к врачу «просто так». Те несколько раз, что он был здесь, его всегда приводили насильно.
– Прошу в кабинет, – сказал доктор.
Юн начал рассказ с утреннего происшествия. Он выходил с родственником в море искать снасти, но был как слепой, ничего не видел буквально под носом, все Франк высмотрел. Правда, они почти ничего и не нашли.
– Наверно, он лучше знал, где искать? – предположил доктор.
Юн не отрицал этого.
Он стоял у черты и читал буквы в таблице на противоположной стене и видел все: и одним глазом, и вторым, и двумя вместе, даже «w» и «z» на нижней строчке. Они с врачом снова вернулись за стол.
– А вообще как ты себя чувствуешь? Мигрени по-прежнему мучают?
– Нет. Очень редко.
– Ночью спишь?
– Да.
– Лекарства свои пьешь?
Юн заерзал на стуле. В этом кабинете за его жизнь сменилось много докторов, к лекарствам все они относились по-разному, и он не мог сразу сообразить, какой ответ устроит нынешнего.
– Э-э… нет, – наудачу произнес он.
– Ну и как, нормально?
– Да…
– Отлично. У нас тут есть некоторые чуть ли не с лекарственной зависимостью… Итак, Юн, что ты хотел мне рассказать? Говори.
Юн шел не на исповедь, просто хотел проверить, все ли в порядке со зрением, но зачем упускать такой шанс?
– Я забываю.
– Что?
События последних двух лет. Детство, юность, работу на стройке и в море он помнит во всех подробностях: пейзажи, лица, погода. Но то, что происходило в последних два года, буквально выпало из памяти, а теперь иногда – Юн это не контролирует – всплывает в ней, но фрагменты склеены неправильно, на эти воспоминания нельзя полагаться.
– Симптомы шока, – сказал доктор и пожал плечами. – Наверно, ты пережил горе два года назад?
Юн не мог придумать ничего, кроме бегства Лизы в Копенгаген и ее отъезда с острова, но вслух не сказал.
– Тут в карте написано, что мой предшественник поставил тебе диагноз «депрессия» и хотел направить к специалисту, но, как я понимаю, ты отказался.
Юн кивнул.
– Мы уезжаем, – сказал он.
– Вот как… Тебя это огорчает?
– Да. И…
– Говори, говори. Я здесь именно для этого.
– Элизабет не хочет брать меня с собой.
– Вот придумал! Конечно же она хочет.
– Возможно, но я там лишний.
– Все время от времени оказываются лишними, поверь мне. Но я не допускаю и мысли, что она не хочет…
– Она замуж выходит.