Не все умеют танцевать
Кто не восхищается грациозностью танцоров и танцовщиц? То плавные, то резкие движения, невероятная гибкость и артистизм созданы, чтобы завораживать, уводить зрителя в мир музыки и прекрасного! А эти прямые спины и гордые плечи, хочется следовать за ними всюду. Не важно где: на сцене, на автобусной остановке, в магазине, за школьной партой или в очереди за билетами; вы всегда без ошибки определите танцора по его походке и манере держать себя. И не важен стиль: классический, современный, джаз, хип-хоп или балет. Если человек умеет танцевать, то стоит ему начать, он станет вашим проводником в мир искусства, и вы не сможете оторвать свой взгляд.
Но, знаете, не все умеют танцевать. Я вот не умею. Но в шесть лет мама отдала меня в балетную школу, где тренер выворачивала нам суставы, чтобы у станка мы могли развернуть стопы в пятую позицию. У меня не получалось, мама говорила, что мало стараюсь, резко хватала за руку и тащила домой, обрывая на полуслове любую попытку пожаловаться на боль.
Заниматься танцами действительно тяжело. Чтобы добиться результатов, работаешь не только в классе, но и дома. Каждый вечер, едва-едва стрелки часов соединялись на цифре “девять”, я молча уходила в свою комнату, и не важно, чем занималась до этого: убиралась, чистила зубы или ела. Без пятнадцати девять мне должно было становиться к стене у себя в комнате, упереться в шершавые обои, разрисованные белыми мишками в розовых пачках, и давить, всё сильней прижимаясь к чёртовым мишкам лицом, грудью, животом и бёдрами. Колени выворачивались, мышцы бились в истерике, ещё немного и судорога схватила бы их клешнями. А пятки всё никак не хотели быть вместе. Я не могла видеть, но чувствовала, что как бы я не прижималась, стопы оставались всё в том же положении. Тогда приходилось звать маму, она приносила с собой гладильную доску, прижимала её к моей спине и давила, впечатывая мою щёку в выпуклый рисунок обоев.
Дебильно улыбающиеся животные в уродливых пачках.
Но это всё было даже близко не так больно, как заново разбирать и собирать неправильно сросшиеся кости, радовало, что в этот раз хотя бы я не истязала себя сама. Всё что от меня сейчас требовалось – покорно лежать на растяжке и ловить приходы от очередной порции Промедола. Когда действие анальгетика заканчивалось, в мой мир покоя врывалась дьявольская головная боль, сквозь неё я едва различала окружающий мир, больничная палата казалась мне тесным гробом, а под гипсом словно оживали муравьи. Они роились на беззащитной коже, терзая её тысячей цепких лапок. Хотелось почесаться или умереть. Тогда какой-то потусторонний инстинкт, наверно доставшийся мне от всех тех, кто прежде умирал от боли на этой же самой койке, заставлял мою руку из последних сил давить на кнопку вызова дежурной сестры. Ангелом она спускалась ко мне с небес, раздувая края халата белоснежными крыльями, вводила очередную дозу лекарства, и весь ад моей жизни смывался тёплой морской волной наркотического забвения. Только мама хмурилась каждый раз, когда мне требовалась новая доза.
Причудливая конструкция для скелетного вытягивания навевала воспоминания о детстве. Знаете, как растягивают юных балерин, чтобы они могли садиться на шпагаты и прыгать? Тренер клала меня спиной на скамью, подзывала помощника, и начиналась пытка, как на тех картинках со страниц учебника по истории. Тренер давила на левую ногу, её помощник – на правую, и они рвали мне мышцы, выдергивали одну за другой, тянули в разные стороны, раздирая связки, хрящи и проворачивая суставы внутри суставных сумок, как это делаете вы, когда нужно оторвать от запечённой курицы сочный окорочок, только чтобы моё боковое гранд жете было сносным. Остальные девочки держали меня за руки и утирали слёзы. Каждая из нас проходила через это и не раз, все мы знали цену красивым па.
Словно гусеница, что вот-вот должна раскрыться красивой бабочкой, я была замурована в кокон с ног до головы. Из гипса торчали только уродливые кончики пальцев с потрескавшимися кривыми ногтями. В старшей школе я стеснялась носить из-за них босоножки. В закрытой обуви летом мои ноги запекались от жары и жутко воняли, это не добавляло мне популярности. Но у меня не было времени завоёвывать расположение сверстников. Неказистая, тощая от постоянных диет, абсолютно безгрудая, я выбирала самый дальний столик в столовой и старалась слиться с ним. Однажды во время перемены мне на голову натянули чьи-то грязные трусы. Ребята сказали, я пахну точно чей-то зад.