— Вы, наверное, приехали сюда, чтобы навестить семью своей матери? — спросила она.
— Насколько я знаю, здесь уже не осталось никого из семьи, по крайней мере, никого из действительно близких родственников. Но вы все равно почти угадали, Елена, я хочу взглянуть на деревню, откуда родом моя мать. Странно, но именно эта идея меня сейчас всецело и занимает.
— Почему же это странно?
— Потому что моя мать умерла месяц назад. Совершенно естественно, что ее родина должна была бы привлекать меня и раньше.
— Я совсем не нахожу это странным. Вы потеряли мать. Поэтому вполне нормально, что вы надеетесь здесь что-нибудь найти для себя.
— Вполне возможно! — задумчиво произнес Энрико и посмотрел сквозь большие окна на зеленые горные склоны, покрытые лесом. — Взрослый человек редко задумывается, что для него значат родители. Только когда их больше нет рядом, начинаешь понимать это.
— А раньше вы здесь не бывали? Даже со своей матерью?
Он покачал головой.
— Моя мать уехала отсюда, будучи еще очень молодой, и никогда больше не возвращалась, словно Германия стала ее новой родиной.
— По крайней мере, она научила вас прекрасно говорить по-итальянски.
Энрико расплылся в улыбке.
— Она плохо говорила по-немецки. Ей не удалось овладеть чужим для нее языком, и она все время общалась со мной на итальянском.
— А как называется деревня, откуда родом ваша мать?
— Это крошечное селение высоко в горах, Борго-Сан-Пьетро.
— Звучит заманчиво. Я должна тоже на него взглянуть.
— Но это же Тоскана! Разве вы не хотите посмотреть Флоренцию и Пизу, Сиену и Лукку?
— Все это мне уже знакомо, по-настоящему красивой мне кажется маленькая Лукка, которую я исходила вдоль и поперек. Но я не переношу толпу, когда туристы друг другу в давке оттаптывают ноги на улице. С таким успехом я могу гулять и по Риму. Нет, я сняла себе номер именно здесь, потому что хочу осмотреть маленькие горные деревушки. Они очень живописны. Я много читала о них в путеводителе, и меня они очень заинтересовали.
Энрико слегка замялся, но потом ответил:
— Тогда давайте, Елена, вместе разведаем горные окрестности Тосканы.
— Договорились! — Молодая женщина просияла от радости. — Но только при одном условии: вы непременно должны показать мне эту маленькую деревушку, откуда родом ваша мать. Повторите, как она называется?
— Борго-Сан-Пьетро.
— Да, точно, Борго-Сан-Пьетро.
По радио, которое орало на все кафе голосами Адриано Челентано и Дзуккеро, начались новости. Энрико заметил, что Елена вдруг сразу насторожилась.
«…Есть новости из Неаполя, где недавно созданная Святая церковь истинной веры организовала свою резиденцию. Как только что сообщил пресс-секретарь новой Церкви, сегодня в течение дня в должность вступит так называемый антипапа. Разумеется, мы будем вести трансляцию в прямом эфире с момента восшествия на папский престол кардинала Томаса Сальвати. В следующих выпусках новостей вы более подробно узнаете о расколе и о последних заявлениях новой Церкви.
Теперь о новостях спорта: оба римских футбольных клуба…»
— Кажется, эта тема вас очень интересует, Елена, — заметил Энрико.
— Я — католичка.
— Я тоже, и что?
— Наверное, вы правы, Энрико. Знаете, есть большая разница между словом «католик» в графе «вероисповедание» и настоящей верой в сердце. Меня все это очень интересует. Скажу даже больше, я опасаюсь последствий раскола. Расколотая Церковь — это слабая Церковь, а в наше время она обязательно должна быть сильной.
— Вы намекаете на то, что новый Папа — истинный?
— Совершенно верно. Папа Кустос. Мне нравится, как он собирается реформировать Церковь. Ему важна любая поддержка, которую он может получить. Это нехорошо, что именно сейчас ему пытаются ставить палки в колеса.
— Простите, Елена, но вам не кажется, что вы смотрите на ситуацию несколько однобоко? Вы, конечно, осведомлены о католической церкви лучше, чем я, но и я не мог не заметить, что раскол произошел именно из-за реформ. По-моему, Папа сам виноват в том, что ему ставят палки в колеса.
Елена вдруг стала серьезной, тень веселья слетела с ее лица. Она отодвинула поднос с остатками фруктового йогурта и сказала:
— Не обижайтесь на меня, Энрико, но из нашей прогулки по горам ничего не выйдет. Вы наверняка этого не поймете, но я проведу этот солнечный день в отеле перед телевизором. Коронацию антипапы я не могу пропустить.
Когда через час Энрико вошел в холл гостиницы, где стоял телевизор, то был удивлен, увидев собравшихся здесь людей. Он надеялся, что сможет уединиться с Еленой, но не принял во внимание тот факт, насколько глубоко итальянцы проникнуты религиозностью. Целые семьи сидели здесь, разбившись по группкам, и напряженно наблюдали за прямой трансляцией из Неаполя. На экране телевизора было видно большую церковь, вокруг которой толпились тысячи людей.
«…Вы видите собор в Неаполе, где через несколько минут будет избран антипапа, — говорил голос за кадром. — Здесь, в соборе, хранится кровь Сан-Дженнаро, и три дня назад, как всегда, 19 сентября, его кровь должна была стать жидкой. Так называемое «чудо крови». Если в этот день кровь становится жидкой, значит, все будет в порядке. Но если она жидкой не станет, грядут большие катастрофы. В этом году кровь жидкой не стала. Новая Церковь объясняет это преступными реформами Ватикана, которые прогневали Бога. А из Ватикана слышатся противоположные мнения: в этом году чуда не произошло из-за раскола Церкви и отступничества священников, находящихся на должностных постах Ватикана».
— А вы верите в «чудо крови», Елена? — шепотом спросил Энрико, когда подошел к ней. Она сидела в мягком кресле. Рядом с Еленой не было места, и Энрико сел прямо на пол по-турецки.
Елена взглянула на него, удивленно подняв брови:
— Вы здесь?
— Как видите.
— Но вы же хотели идти в горы!
— Вы тоже. Теперь мы оба поменяли наши планы. Давайте так: сегодня у нас будет телевизионный день, а завтра мы вместе отправимся на природу. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что это отличное предложение, — широко улыбнувшись, ответила она. Это очень понравилось Энрико.
Телерепортер, которого теперь показывали крупным планом, сообщал, что у новой Церкви веры, как ее теперь коротко называли, много приверженцев именно в Южной Италии. Большая часть неаполитанских католиков обратилась к новой Церкви веры. Репортер назвал это одной из причин, объясняющих, почему интронизация антипапы будет происходить в Неаполе.
Вдруг репортер смутился — видимо, через мини-наушник он получил какое-то важное сообщение. После небольшой паузы он продолжил: «Дамы и господа! Как мне только что сообщили, вскоре состоится первое официальное выступление антипапы. Сейчас мы включим нашу камеру у главного портала собора». Там, у центральных ворот, стоял мятежный кардинал, одетый в свою пурпурную мантию, и говорил: «Habemus papam! У нас есть Папа». Тут же распахнулись трое ворот, и из церкви в платьях старинного кроя, с оружием наперевес парадным шагом вышли алебардисты, чтобы оцепить небольшую площадку перед зданием.
— Это выглядит как пародия на швейцарскую гвардию, — выпалил Энрико.
— Это как раз швейцарцы и есть, новая Церковь сформировала из них новую папскую гвардию, — объяснила Елена. — Раскольники прилагают все усилия, чтобы выглядеть более правдоподобно, чем сама истинная Церковь.
За алебардистами последовали музыканты, их костюмы тоже напоминали форму швейцарских гвардейцев. Барабанной дробью они сопровождали шествие антипапы, который, облачившись в белые одежды, вышел под радостное ликование толпы из темноты главного портала церкви. Очевидно, множество приверженцев новой Церкви специально прибыли в Неаполь на церемонию.
«У нас есть Папа, — снова произнес кардинал. — Кардинал Томас Сальвати выбрал имя Луций IV».
— Как назло, Луций, — тихо произнесла Елена.
— А что ему мешало это сделать? — спросил Энрико.
— Ничего, но антипапа выбрал имя очень обдуманно. Оно значит «светлый», «чистый». Таким хочет стать антипапа: по его мнению, это ясная альтернатива понтифику-злодею.