На этом все. Никакой подписи, даже имени отправителя. И это последнее предложение! Я читал его снова и снова, однако же до сих пор не знал, радоваться мне или рыдать. Все обязательства считаются выполненными?! С этими словами с моих плеч упали все заботы моей жизни. Неужели появился какой-то неизвестный покровитель, желающий оказать такое благодеяние? Или я стал жертвой чьей-то безвкусной шутки, как я тогда думал? Все размышления ни к чему не привели, я мог узнать правду лишь в банке Домбреде.
Быстрым шагом пересекая рыночную площадь родного города, я внимательно осматривал фасады домов в поисках прячущихся наблюдателей, которые держались за животы от смеха, радуясь удавшейся шутке. Но мне так и не удалось кого-либо увидеть. В банковском доме я робко спросил директора и, к моему удивлению, обнаружил, что меня уже ждали. Со мной обращались не как с неимущим должником, которым я слыл здесь, но как с желанным гостем. Господин директор пожал мне руку как старому доброму другу или как важному клиенту. Он поздравил меня с щедрым заказчиком, который был готов покрыть все мои банковские обязательства. Я не хотел признаваться в том, как мало я знаю об этом поручителе. Задавая наводящие вопросы, я попытался побольше выведать о нем, но господин Ломанн или действительно ничего не знал о поручителе, или намеренно не хотел выдавать его. Он протянул мне в конверте деньги для поездки. Их было не просто достаточно, но даже сверх того. Также он передал мне еще одно анонимное послание, в котором содержались подробные инструкции для моего путешествия. Уже следующим утром я должен был покинуть Целле. И я, не колеблясь, последовал предписаниям. Половину денег за поездку я оставил матери и сестре, чтобы они ни в чем не нуждались.
Сотни раз за время поездки и даже больше я ломал себе голову, кто слышал обо мне в Италии и так жаждет моей помощи, что готов выложить почти состояние. И какое же задание ожидало меня? Я не находил ответов, ибо информации было слишком мало. Я даже не знал, где окончится мой путь.
Может быть, здесь, среди этого негостеприимного ландшафта? Эта мысль пронеслась в моей голове как раз в тот момент, когда снаружи послышался какой-то шум и экипаж еще сильнее накренился, чем обычно. Я слышал громкие резкие крики и треск выстрелов, который ни с чем нельзя спутать. Пороховой дым тут же повис в воздухе, и мир вокруг меня завертелся. Деревья пустились в пляс, небо грозило поменяться местами с землей, и мне стало еще хуже. Изо всей силы я ударился лбом о деревянную планку, и голова моя чуть не раскололась от сильной боли. Мои члены невообразимо вывернулись. Я так и лежал в завалившемся набок экипаже, чувствуя себя беспомощным, как перевернутый на спину майский жук. Я поднял голову и посмотрел сквозь разбитое стекло двери на голубое небо, из чего понял, что экипаж перевернулся на правый бок. Какие же пустые мысли рождаются в человеческом мозгу в самые неподходящие минуты жизни! Небо я видел лишь недолго. Вскоре в проеме появились страшные лица: грязные и заросшие растрепанными бородами. Взгляды мужчин напоминали взгляды диких хищников, которые заметили верную добычу. Я подумал о выстрелах и последовавшем за ними истошном крике Пеппо: «Banditi!»
Левая или, смотря с какой стороны посмотреть, верхняя дверь экипажа была распахнута, и через нее ко мне тянулись грубые руки. Когда меня вытащили наружу и поставили на твердую землю, у меня вдруг сильно закружилась голова. Я, шатаясь, прислонился к стволу дерева и сполз на землю. Откинув голову, я почувствовал приятную прохладу коры и начал потихоньку приходить в себя. То, что я увидел, оглядевшись по сторонам, меня не обрадовало. Обе лошади еще стояли в упряжи; как мне показалось, животные были ранены и поэтому жалобно ржали от боли. Неподалеку от них лежал в неестественной позе Пеппо, недвижимый, будто выброшенная кукла. Один из мужчин, скорее всего, разбойник, склонился над ним.
— Что с экипажем? — спросил я по-итальянски, чувствуя, как каждое мое слово отдается болью в голове.
Незнакомец схватил голову Пеппо и, словно деревянным шаром, повертел ею во все стороны. Потом он взглянул на меня. У него было грубое, но все же красивое лицо с характерными южными чертами, украшенное густыми усами с завитыми кверху кончиками.
— Перелом шеи, — объяснил незнакомец и улыбнулся. — Неудачно упал с козел, когда наши выстрелы напугали лошадей. Парню следовало остановиться по моему требованию.
Равнодушие, с которым этот оборванец говорил о смерти Пеппо, разъярило меня. Я почувствовал непреодолимое желание наброситься на него и избить до полусмерти. Но как только я поднялся, опираясь о дерево, и встал на дрожащие ноги, тут же последовал сильнейший удар по затылку. Последнее, что я видел перед тем, как провалился в полнейшую темноту, было улыбающееся лицо усатого незнакомца.
Это лицо стояло у меня перед глазами, парило надо мной, когда тьма на короткие моменты отступала. Иногда он смотрел на меня с любопытством, иногда в его взгляде сквозило лукавство. Но миг, когда сознание возвращалось ко мне, был слишком коротким, а я — слишком слабым, чтобы оценить окружающую обстановку. Что же означают эти искры в почти черных глазах незнакомца? Кто-то осторожно влил мне в рот воду, и я выпил. Кто-то дал мне супу, кормил меня, как ребенка, и я ел. Я понемногу набирался сил, и когда снова вернулся из тьмы, это лицо уже было другим. Оно тоже было южным, но с прелестными чертами. Оно принадлежало молодой женщине, еще девушке. Длинные каштановые волосы спадали вдоль пухлых щек, когда она наклонялась надо мной, чтобы напоить или покормить. Я спросил, как ее зовут, и она взглянула на меня удивленно, почти боязливо. Может быть, она не рассчитывала, что я так скоро приду в себя?
— Мою сестру зовут Мария, — раздался зычный голос откуда-то сверху от входа в пещеру, в которой я лежал. Снаружи, наверное, был ясный день, потому что свет слепил меня и я мог видеть, болезненно напрягая глаза, лишь нечеткий силуэт напротив входа. Он медленно надвигался на меня. Постепенно я рассмотрел высокого, атлетически сложенного мужчину. На нем были сапоги до колен, белая рубаха, красные штаны и жилет. На голубом поясе висел кинжал и торчали два пистолета. Теперь я узнал его. Это был человек с закрученными усами, лицо которого преследовало меня все это время.
— Ваша… сестра? — удивленно переспросил я. — А вы кто?
Лукавая улыбка появилась под густыми усами, и мужчина сделал вид, будто он кланяется.
— Простите мне плохие манеры, синьор Шрайбер. Меня зовут Риккардо Бальданелло. К вашим услугам.
— Откуда вам известно мое имя?
— Я позволил себе во время вашего сна, так сказать, взглянуть на бумаги, которые были при вас. Вы, кажется, ехали с весьма необычной миссией. Вы были на пути к поручителю, которого даже в глаза не видели. Я прав?
— Если вы читали мои бумаги, то знаете, что так оно и есть! — резко ответил я и вновь вспомнил перевернутую повозку, мертвого Пеппо. Это наполнило меня злобой. — Зачем вы напали на мой экипаж?
— Этим я зарабатываю на жизнь, — откровенно заявил Риккардо Бальданелло. — Я и мои люди зарабатываем, собирая с проезжающих экипажей дорожную пошлину.
— А если путники не хотят платить, то вы их убиваете! — с сарказмом бросил я в ответ.
— Если вы намекаете на вашего кучера, синьор Шрайбер, то он сам виноват в случившемся. Послушайся он нас и остановись, ничего бы с ним не случилось, и вы бы не получили ран. Но этот глупый молодчик попытался улизнуть и погнал коней, вот экипаж и перевернулся.
— Значит, по-вашему, Пеппо сам повинен в своей смерти?
— Вы сами это сказали.
Преисполненный ярости, я плюнул в Бальданелло.
— Bandito!
Он невозмутимо глянул на свое колено, куда попал плевок, и сказал:
— Итак, вы уже знаете мое ремесло, синьор Шрайбер, теперь я бы охотно послушал, чем занимаетесь вы. Что может уметь человек, которому делают такое привлекательное и в то же время таинственное предложение? — С этими словами он вытащил из-под жилетки бумагу, и я тут же узнал анонимное письмо, которое ввергло меня в это приключение.