— Значит, в тайном архиве нет документов, содержащихся под замком? — почти разочарованно констатировал комиссар Донати.
Лаваньино покачал головой.
— Конечно, есть несколько бумаг. Но ведь и римская полиция предоставляет общественности не все документы, правда? Ну, вот подумайте сами. Документы, которым меньше ста лет, недоступны исследователям. Я думаю, это практикуется сегодня везде просто из целей защиты информации, не так ли? Конечно, есть и несколько документов, которые по определенным причинам держат под замком. Чем был бы Ватикан для общества, если бы у него не было своих маленьких секретов?
— К этим документам кто-нибудь имеет доступ?
— Они лежат в отдельной комнате, от которой есть только один ключ.
— У кого хранится этот ключ, ваше преосвященство?
— Я как префект Конгрегации доктрины веры храню этот ключ у себя. Вы хотите его увидеть? — Кардинал полез рукой в вырез черной сутаны и вытащил серебряную цепочку с ключом, который выглядел вполне современно, как и любой другой ключ от автоматического замка с секретом. Через пять секунд Лаваньино вновь спрятал его.
— Но давайте вернемся к Доттесио и Карлини, — продолжил комиссар. — Когда вы их видели в последний раз, ваше преосвященство?
— Когда они оставили свои должности. Думаю, это было около пяти лет назад.
— Почему они решили уйти из Ватикана?
Лаваньино пожал плечами.
— Вы задаете слишком много вопросов, комиссар. Я помню лишь, что оба ушли по собственной воле. Священники тоже ведь люди, и каждому человеку иногда нужно менять род деятельности. Доттесио и Карлини пожелали возглавить общины и предпочли работать с людьми, а не с книгами, папками и бумажной пылью. — Он задержал взгляд на шкафах во всю стену, забитых папками.
— Я очень хорошо понимаю это, — заговорил до сих пор молчавший Александр, — но разве не странно, что они оставили службу в Ватикане практически одновременно? Выглядит так, будто они бежали от чего-то.
— Вероятно, они бежали от монотонности своей повседневной работы, — ответил кардинал. — Если мне не изменяет память, они даже дружили. Они часто говорили друг с другом, и, возможно, один просто последовал примеру другого и тоже сменил род деятельности. Сожалею, но по этому вопросу я не смогу дать вам точной информации. Священники, конечно, должны знать, что движет их подчиненными. Но, к сожалению, здесь, в Ватикане, зачастую эту христианскую обязанность затмевают огромное количество работы и ответственность.
— Ваше преосвященство, вы говорите честно и открыто. Несмотря на свою должность, — заметил Александр.
— Я ратовал за открытость и говорю то, что думаю. Поэтому, поверьте мне, я, как и вы, тоже искренне хочу, чтобы преступления были раскрыты. Если я могу быть чем-нибудь полезен, без стеснения обращайтесь ко мне. — Произнеся эти слова, он встал и пожал на прощание руки.
Когда посетители вышли в приемную, там по-прежнему сидела рыжеволосая незнакомка. Отложив в сторону «Оссерваторе Романо», она вскочила и обратилась к секретарю:
— Теперь я могу наконец поговорить с его преосвященством?
Секретарь внимательно посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков, как на странное насекомое, которое только что обнаружил, и ответил:
— Кардинал-префект Лаваньино примет вас, как только у него появится свободное время.
— Но для этих мужчин он тут же нашел время! — сказала она, повернувшись к Александру и его спутникам.
— Эти мужчины пришли в сопровождении личного секретаря его святейшества, — поставил ее на место священник в очках.
Женщина хорошо говорила по-итальянски, но Александр уловил в ее речи легкий немецкий акцент. Это вполне соответствовало тому, что у нее в руках был немецкий номер «Обсерваторе», который она скорее нервно, чем заинтересованно листала до этого. Недолго думая, он подошел к ней и заговорил по-немецки:
— Verzeihen Sie, wenn wir uns vorgedrдngelt haben. Es lag nicht in unserer Absicht, Ihnen die Zeit zu rauben, frau…[2]
— Falk ist mein Name. Vanessa Falk[3].
Елена ждала его в маленьком баре на Корсо Витторио Эмануэле. Она сидела, пила капучино и что-то старательно записывала тонким карандашом в записную книжку. У нее тоже были зеленые глаза. Может быть, поэтому Ванесса Фальк так околдовала Александра. В отличие от рыжеволосой немки, у Елены были темные, почти черные волосы. Она их стригла очень коротко, что выгодно подчеркивало красивые черты лица с высокими скулами.
— Ну, синьор, осмотр окончен? — неожиданно произнесла Елена, не поднимая глаз. — Может, вы все же решитесь подсесть к моему столику?
Он подошел к ней, и они страстно поцеловались. Александр заказал латте макиято и рассказал ей о своих приключениях в Ватикане.
— Лучше бы мы с тобой вообще не встречались, — ответила Елена. — Сопровождение комиссара Донати, да еще свободный вход в Ватикан — я бы тоже на месте Лауры отпустила тебя. И, как оказалось, ниточка привела вас в тайный архив, и вы, похоже, нашли там какие-то следы.
— «Нашли» — это сильно сказано, Елена. Папа Кустос сам нам сказал об этом.
— Да, понтифик, — задумчиво произнесла она. — И какое впечатление он произвел?
— Раскол Церкви очень волнует его, но Кустос пытается не показывать этого. Ты же знаешь, он мужественный человек.
Елена кивнула.
— Лишь мужественному человеку по плечу воплотить в жизнь все то, что задумал понтифик.
Потом Елена рассказала о своем разговоре с Сандриной Кильо и выложила на середину маленького стола серебряную цепочку.
— Достаточно дешевое религиозное украшение. Но если повезет, эта вещь может указать на убийцу Доттесио.
Александр взял в руки изящную цепочку и внимательно осмотрел ее.
— И правда, не очень дорогая вещица, но из чистого серебра.
— О! Господин отлично разбирается в этом? — игриво воскликнула Елена.
— Ничего особенного, но у меня есть такая же цепочка.
— Ты хочешь сказать… похожая.
— Нет, именно такая. — Александр поднес маленький крестик к глазам. — Если ты сможешь сильно напрячь свои милые глазки, то наверняка увидишь маленькую гравировку. Лишь три буквы: МСН. Гравюра с такими же буквами есть и на моем крестике. Он должен где-то у меня лежать.
— Как ты узнал о гравировке? Она такая крошечная, что я даже не заметила ее.
— Эта гравировка — изюминка креста и стоит больше, чем он сам.
Елена растерянно посмотрела на Розина.
— И ты сию минуту скажешь мне, что означают эти буквы, не так ли?
— Это первые буквы имен трех святых, покровителей швейцарской гвардии Ватикана: святого Мартина, святого Себастьяна и святого Никлауса из Флю.
Пока Елена сидела и слушала его разинув рот, Александр продолжал:
— Гвардейский капеллан, тогда еще Франц Имхооф, подарил такой крестик каждому гвардейцу на Пасху. Это было в первый год моей службы.
— Цепочка швейцарского гвардейца! — удивилась Елена. — Теперь на это убийство можно посмотреть с другой стороны.
— Да, к сожалению, — вздохнув, согласился Александр. — С чудовищной.
3
Пеша, Северная Тоскана, вторник, 22 сентября
Он догадывался, нет, даже знал, что в этих каменных лабиринтах его поджидает нечто ужасное и злое. Несмотря на это, он шел дальше, делая шаг за шагом, будто им руководила какая-то странная сила. Неужели это было любопытство, которое победило страх и гнало его вперед? Он и сам не знал ответа и был не в том состоянии, чтобы долго задумываться над этим. Извилистая тропа, которая шла то сквозь узкие проходы, то через изогнутые каменные мостики без перил, требовала от него предельного внимания. Вдруг он остановился на шатком мостике и бросил взгляд в глубину. Когда он опустил глаза, то уже знал, что это ошибка. Раскрытая черная глотка под ним, казалось, не имела дна. Стоит ему сделать один неверный шаг, споткнуться — и он полетит вниз, а после долгого падения в неизвестность расшибется в лепешку. И никто не в силах будет помочь…
2
Простите, если мы прошли перед вами вне очереди. В наши намерения не входило красть у вас время, госпожа…