Следом вызвали одного за другим пятерых солдат из тех, что были под командованием Латышева. Ещё пятеро лежали в лазарете, причём один из них был в крайне тяжёлом состоянии.
Рядовых бойцов ждало повышение до младших урядников, медали «За храбрость» и по сотне рублей золотом.
Это для тех, кто оставался в строю.
Тем, кто из-за ранений теперь вынужден был покинуть службу, даровался чин старших урядников, медаль и сто пятьдесят рублей золотом. Мёртвым — тоже. Им чины, конечно, уж без надобности, но зато их семьи получат пенсион за старшего урядника, помимо награды. Ну и, естественно, льготы для детей или близких родичей, буде они захотят поступить на княжескую службу. Вполне весомый приз, чтобы среди многодетных крестьянских семей нашлись новые желающие надеть форму.
Что тот риск смерти против шанса вырваться из реальности, где кроме перспективы крутить коровам хвосты и пахать землю, и нет ничего? В служивые отбор нехилый такой, но детям погибших в бою или уволенных со службы по ранению полагаются льготы при наборах. Это не та ситуация, что бывали в моём будущем, когда некоторые из князей в войну пытались возместить убыль в магах народным ополчением. Учитывая, что делалось это обычно в тех местах, где крестьяне по своим правам лишь самую толику отличались от рабов, ничем хорошим это не кончалось. Хотя в основном, такое вот «ополчение» во имя своего сюзерена могло лишь бодро разбегаться и сдаваться в плен, где хотя бы худо-бедно, но кормили. Алеманцы из них даже вспомогательные войска не набирали, потому как за Пакт они разбегались с тем же успехом, что и за князей.
— Попрошу подойти ко мне уважаемого Аристарха Семёновича Баранова!
А это уже предводитель тех крестьян, что присоединились к нам.
Было одиннадцать — осталось восемь. Но так-то крестьян погибло куда меньше, чем порубежников — сказалось то, что они предпочли не стоять насмерть до последнего без особого смысла, а закрепились в избах и отстреливались оттуда. После окончания боя именно крестьяне нас с порубежниками и в чувство приводили, и раны перевязывали, пока не подоспели княжеские дружинники.
Впрочем, к избам крестьяне смогли отойти во многом потому, что порубежники остались драться на своих позициях.
— Вы не были связаны присягой, но всё равно выступили на защиту княжества, — торжественно произнёс князь. — Каждого из вас ждёт по полсотни рублей награды и по семьдесят для семей погибших товарищей. Чины я вам присвоить не могу… Поэтому освобождаю вашу деревню от податей на десять лет!
И щедро, и крестьяне за такого князя горой будут, но вот сколько с той деревеньки податей-то шло? Так, капля в море. Но упрекнуть Михаила Святославовича не в чём — и не скупится, и по-глупому не тратится, да и как народу потрафить тоже понимает…
Сидящая рядом со мной Вилли принялась дрыгать ногой, так что пришлось её незаметно пихнуть локтём в бок.
— Не дёргайся.
— Тут народу много, — прошептала сестра, ёрзая на стуле.
Людей на главной городской площади и правда немало собралось — не то что вся Чердынь, тут даже из окрестных сёл все подтянулись. По центру установили спешно сколоченный деревянный помост, соорудили трибуну для князя, а для награждаемых выставили ряды стульев в уголке этой «сцены».
Нет, ну как же! В нашей глуши и такие громкие события, которые сегодня заканчивались, как ни странно, награждением причастных. А не как часто бывает в таких случаях, что чем дальше от места боя, тем больше и ценнее награды…
Ну, это для кого-то всё кончалось, а для нас ещё только начиналось.
— А теперь — наши главные герои! — объявил Его Высочество. — Давайте же поприветствуем лорда и леди Винтер!
Поднялся. Машинально пригладил китель, поправил стоячий воротник, украшенный вышивкой — парадный же мундир, у нас таких раньше и не было даже.
Волнения не было ни капли. А чего тут волноваться-то? Всё и так уже обговорено. Ну, орден ещё какой-то обещали, но тех орденов и на каждом из придворных вельмож, что блох. Так что требовалось лишь зафиксировать, как Его Высочество сдержит слово… А он его сдержит, потому что это самый для него выгодный расклад. Так что волнения не было.
Но то у меня, а вот сёстры явно нервничали. Вилли к такому вниманию к собственной персоне была совершенно непривычна, да и Хильда улыбалась как-то уж больно деревянно.
Ну… Девчонки ещё молодые совсем, что уж тут скажешь… Да и нет у них воспоминаний, как ордена вручал не просто какой-нибудь князь захолустной Печоры, а лично Император Пакта. Было на моей памяти и такое, да…
Я подошёл к князю, сёстры — держались по бокам от меня. Постороннему, может, было и неясно, но я чувствовал, что они от волнения ко мне жались. Самую чуточку, ведь негоже на людях показывать, что храбрые Винтеры вообще могут чего-то бояться, но жались.