Так что от греха подальше я отправил их к воротам, чтобы помогли в развёртывании внешнего оцепления. Увы, лагерь Д — штука уж больно здоровая, хотя и понятия не имею, что они тут изучают… Но факт в том, что одним батальоном его не блокировать для нормальной зачистки, так что часть ребелов вполне может улизнуть. Видели, знаем — сталкивались уже с такими случаями. Да, на подмогу обещали прислать ещё два батальона 133-й учебной дивизии, но им не хватало нормального транспорта, так что раньше вечера их появления ждать вряд ли стоило. «Сторк» ещё пообещали, но пока он долетит от ближайшего аэродрома — они же все ближе к фронту базируются, в тылу им делать нечего…
…Следующие несколько часов слились в сплошную череду перестрелок и магических стычек. «Церберам» удалось развернуться на территории лагеря, блокировать две большие группы врагов в северной и южной части, после чего начали методично давить их. В центре лагеря действовали в основном небольшие огневые группы Сопротивления — разбить их было несложно, но мы прихлопнули уже полдюжины боевых троек, а противники всё не кончались.
Да сколько же их тут, ё-моё?!
Научный комплекс они атаковали на трёх грузовиках, в каждом было человек по тридцать, а то и больше — полнокровная рота считай…
«Хорьх» подкатил к одному из длинных одноэтажных зданий, напоминающего барак без окон, около которого находился десяток «церберов».
Я бросил взгляд на циферблат наручных часов и крикнул внутрь БТРа:
— Разворачивайте антенну! Скоро должен прибыть «сторк» — мне потребуется связь с разведчиком!
Вряд ли мы смогли заблокировать всех ребелов внутри лагеря, так что кто-то наверняка ушёл… Значит, будем искать с воздуха.
Отпустил десантный поручень и спрыгнул с подножки БТРа. Поправил висящий на плече автомат, огляделся по сторонам.
Ко мне тут же подбежал один из бойцов. Салютовать не стал: в боевой обстановке я такое не то что не приветствовал — жёстко карал. Отдать воинское приветствие — это значит сразу выделить командира и, собственно, приоритетную цель для противника. Многим офицерам как Пакта, так и КРК эта глупая спесь стоила жизни, но я планировал пожить подольше.
— Экселенц, сектор чист! Уничтожено пятеро ребелов, у нас двое лёгких. Освобождено два десятка гражданских, — солдат слегка ухмыльнулся. — Еле успели, экселенц — двоим уже головы резать начали.
Хм. Интересно… Головы резать — это же не в традициях боевиков КРК. Разве что кто-то из Черкесской марки? Но как их сюда занесло-то? Кровники? Но какие могут быть кровники у обычных учёных?
Странно это… А я не люблю странности. Где странности — там часто и неприятности случаются.
— Где эти гражданские-то? — спросил я.
— Внутри здания, экселенц. Вход вооон там.
Так… Стоит увидеться с этими самыми гражданскими — надо будет спросить, нужны ли им те здания, где мы заблокировали ребелов. Если не нужны, то дождаться подхода танков и раскатать их по камешку. Если нужны… Ну, тогда уже будем думать, как их лучше штурмовать.
— Экселенц, ещё пленный.
Обернулся на голос «цербера». Двое бойцов волоком подтащили раненного ребела, у которого вся голова была залита кровью.
— Он живой хоть, дуболомы? — поинтересовался я.
— Так точно, экселенц. Его гранатой просто зацепило — живой, только без сознания.
Надо бы допросить — может хоть этот посговорчивее окажется… Двое предыдущих пленных пока что молчали и злобно зыркали в ответ, а форсированные методы допроса я применять пока не рисковал. Боевики КРК — штука ценная, знают много, зазря потрошить их слишком расточительно… А этот вроде помоложе выглядит — может и так расколется.
— Оказать первую помощь и привести в чувство, — распорядился я, а сам зашагал к бараку.
Двое стоящих у входа охранников вытянулись передо мной по стойке смирно — надо будет потом не забыть сделать втык… Толкнул тяжёлую дверь, миновал короткий шлюз, открыл ещё одну, которая распахнулась со скрежетом шестерёнок. Я шагнул внутрь и…
В нос ударила алхимическая вонь.
Слегка прищурился, привыкая к тусклому свету, царящему внутри барака. Огляделся по сторонам.
Всюду вокруг ровными рядами стояли больничные койки — десятки, может, даже и сотни. На них лежали люди — много, пустых мест почти не было.