— Винтеры, — кивнул я. — С кем имею честь?
— Генрих Восемнадцатый из рода Рейсс, виконт Гера, — парень коротко кивнул, щёлкнул каблуками и слегка иронично усмехнулся. — И да, как видите — с именем мне не очень повезло.
— Конрад Винтер. Мои сёстры — Хильдегарда и Вильгельмина, — я ухмыльнулся. — Насчёт имён могу поспорить — тебя хотя бы не называют Конрад Зигфридович.
— У Рейссов все мужчины носят имя Генрих, поэтому всем дают ещё и порядковый номер.
— И всего восемнадцать мужчин за всю историю? — приподнял я бровь.
— После сотни счёт обнуляют, — хмыкнул Рейсс. — Так что по идее меня стоило бы называть двести восемнадцатым.
— Квиты, — я протянул руку. — Алеманец, значит?
— Саксонец, — Генрих пожал протянутую руку.
— А есть разница? — немедленно вклинилась Вилли.
До этого ни ей, ни Хильде не полагалось говорить по этикету — пока старший из рода не обозначает переход на более-менее неформальное общение, остальные должны помалкивать.
— Ещё скажи, что алеманский и саксонский языки — одно и то же, — Рейсс усмехнулся. — Поэтому я и удивился, что кто-то взял именно его, а не пактовский новояз.
— Уж извини, но на чём говорили сто лет назад, на том и говорим, — буркнула Хильда.
— Это… несколько иронично, учитывая, что мы сейчас ведём беседу на русском.
— А чего это саксонский виконт по фамилии «Русский» говорит на русском, и что вообще забыл в русской Москве? — ядовито осведомилась блондинка.
— Старшего брата отправили в Визенберг, а меня вот решили послать за границу, — пожал плечами саксонец. — Выбор пал на Москву.
— И почему же Москва?
— А почему бы и нет?
— Справедливо, — изрекла Мина. — А тут вообще много иностранцев?
— Немного, — ответил Рейсс. — Из Пакта вроде больше никого, но встречал британцев, римлян, республиканцев, шведов… Даже японцев.
— Эти-то чего здесь забыли? — удивился я. — Каким ветром их сюда вообще занесло?
— После того как монголы высадились на Японском архипелаге? Да где их только нет, — напомнила Вилли.
— Я не в этом смысле, — я покачал головой. — Там же нищеброды одни остались, даже среди даймё — от торговых путей они далеко, ценных ресурсов на островах нет… А много ли заработаешь, продавая собственный меч и магию?
— Это новгородские заложники, скорее всего, — снова пожал плечами Генрих. — Новгородцы же их только с даймё и берут до сих пор, иначе факториям на Эдзогасиме придётся туго.
— Ну, и сидели бы в Новгороде тогда, — буркнула Хильда.
— А как же господа купцы без верных шавок обойдутся-то? — усмехнулся саксонец.
— Во-первых, это не шавки, а хорошие наёмники, — вальяжно растягивая слова произнёс кто-то позади нас. — А во-вторых… Имеешь что-то против Новгорода, немец?
Я обернулся, уже зная, что к нам подошли пятеро.
Двое здоровяков-славян, пара азиатов и предводитель всей этой босоты — рыжий франт в пижонском белом пиджаке и с чёрной тростью с серебряным набалдашником.
Надо полагать — новгородец.
— Боже упаси, — с ленцой поднял руки Генрих. — Где я и где Новгород?
— Не нарывайся, немец, — улыбка рыжего стала больше походить на оскал.
— А то что?
Вообще, в мои планы не входило влезать в конфликты ещё до поступления в Академию…
— А ты кто такой вообще? — брякнула Хильда, окидывая взглядом франта с ног до головы.
Увы, у сестры на это были совершенно другие планы.
Рыжий тоже внимательно осмотрел нас троих, остановившись на наших глазах, а затем дипломатично улыбнулся, приложив два пальца к виску:
— Родион Корелин, к вашим услугам. Как вы уже могли догадаться — из Господина Великого Новгорода. Вы, я вижу, благородные господа в отличие от… — франт выразительно посмотрел на сохраняющего полную невозмутимость Рейсса. — Однако, вы явно не из высшего общества, поэтому в Академии вам может быть… трудно. Но я готов предложить вам свою искреннюю помощь, чтобы разобраться с кем стоит водить знакомство, а с кем — нет.
Новгородец протянул руку, продолжая скалиться. Вероятно, это должно было означать дружелюбие…
Я пару мгновений потратил на раздумье, а затем широко улыбнулся и с готовностью пожал руку рыжего. Правда, не забыл при этом душено так её стиснуть. Судя по перекосившейся роже новгородца, ответить тем же самым у него не получалось, хотя, вероятно, и очень хотелось.
— Конрад Винтер, сын графа Винтера, — дружелюбно произнёс я. — Спасибо за предложение, вынуждены отказаться. Всего наилучшего.
Корелин кое-как выдернул руку, словно её того гляди раздробило бы и злобно посмотрел на меня, сбросив всё своё напускное радушие.
— Я запомню это имя, — прошипел новгородец.