— Скоро мы Вас полностью поставим на ноги!
В это время в комнату вошёл дородный мужчина в белом халате, пройдя к кровати Макса, он внимательно его оглядел.
— Ну что, голубчик, как Вы себя чувствуете⁈
— Паршиво! — прошептал Макс.
— А Вы как хотели, молодой человек, почти две недели в коме. Это Вам не «хухры-мухры». Теперь всё придётся начинать заново: учиться ходить, есть и тем более танцевать, — он весело засмеялся.
— Но жить будете, это я Вам гарантирую!
Посмотрев на него пристально, доктор с интересом спросил:
— Что Вы помните⁈
— Взрыв! — буркнул Макс.
— Оно и понятно, что взрыв, а ещё что⁈
— Больше ничего! — опять буркнул Макс.
— У вас остановилось сердце во время операции, — доктор снял очки и задумчиво их протёр платком.
— Вот так-то, молодой человек. Считайте, что вы родились в рубашке, не каждому удаётся вернуться с того света. Вот так-то⁈ — пробурчал он довольно и направился к двери.
Первое, что сделал Макс, когда начал понемногу ходить, — это подошёл к зеркалу. Когда он взглянул в него, то обомлел — оттуда на него глядело совершенно чужое ему лицо. Как он уже начал догадываться, это лицо принадлежало какому-то Глебу Филатову. Во всяком случае, именно так его всё это время величали теперь медсёстры и врачи. Макс долго стоял перед зеркалом, не веря своим глазам и ощупывая дрожащей рукой щёки, нос, лоб. Он вконец перестал понимать что-либо в происходящем. Как могло произойти, что он оказался в этом чужом теле и вообще непонятно где?
За прошедшие две недели он уже понял, что оказался совсем в другом мире, нежели тот, который помнил. Это был какой-то кошмар — других слов он просто не мог найти данному положению вещей. Ко всему прочему, как вдруг оказалось, здесь вот уже как несколько десятилетий шла практически бесконечная война, которая то затихала, то вновь разгоралась с неистовой силой и в которую были втянуты практически все страны. Все крупнейшие города и мировые столицы участвовавших в ней сторон были уже стёрты с лица земли после применения ядерного оружия. Но война не кончилась даже после того, как все участвовавшие в ней государства пришли к соглашению больше не применять ядерное оружие друг против друга. Она просто перешла в новое русло — на выматывание ресурсов и сил друг у друга, а все боевые действия переместились в руки военно-морского флота, авиации, разведки и диверсантов. И самое главное, в этом мире СССР не распался в результате прихода к власти Горбачёва. Здесь о нём даже и не слышали. А после гражданской войны и распада США на отдельные независимые друг от друга штаты ведущую роль в НАТО возглавила и взяла на себя Германия. К власти в которой снова пришли поднявшие голову нацисты.
После всего того, что он узнал об этом мире, Максу оставалось только одно — стать Глебом Филатовым и, как и раньше, изображать полную потерю памяти. За последующие две недели он практически полностью встал на ноги и был выписан домой под наблюдение врачей. Глядя сейчас на собравшихся в этой комнате людей, с некоторыми из которых он уже успел познакомиться в больнице, когда они приходили его навестить, а точнее Филатова, Макс, он же Глеб, чувствовал определённую неловкость. Его душу терзали сомнения: а может, сказать им, что он вовсе не Глеб, а Макс и что его каким-то образом просто занесло в это тело и в этот чуждый для него мир. А может, всё это просто какой-то дурной сон и он сейчас закончится! Но чем больше он — Макс — Глеб глядел на эти улыбающиеся ему лица, тем больше понимал: этот сон не кончился, он только начался, и ему придётся в нём жить и дальше. Если он, конечно, хочет жить, а не провести остаток своей жизни в психушке, а быть может, и похуже где.
— «Нет, ничего я им говорить не буду. Пусть будет, что будет»! — решил он для себя и засмеялся над очередной шуткой майора Томилина, чтобы показать, что он — это он, а не кто-то иной, вернувшийся из комы.
Сергей Томилин и ещё двое из присутствующих были, как он уже понял, друзьями и сослуживцами Филатова в одном из специальных подразделений ГРУ. Ещё четверо принадлежали к близким родственникам. Отец, контр-адмирал Константин Филатов, сидел во главе стола и задумчиво наблюдал за ним. Мать с сестрой сейчас что-то стряпали на кухне. Жена сидела справа и о чём-то оживленно беседовала с Ольгой Терехиной, тоже служившей в его части. Атмосфера в комнате нельзя сказать, чтобы была раскованной, в воздухе словно витала какая-то напряжённость и наигранность. Для Макса все эти люди были чужими, для Филатова — нет, и он, псевдо-Глеб, никак не мог стать для них своим, как бы ни старался. Единственное, что его спасало в данный момент, — это «Амнезия». Макс просто не знал, о чём говорить с ними, он ничего про них толком практически не знал. Он был здесь чужой, пытавшийся стать своим.