— Давай. — не знаю, почему я решил помочь этому бармену. Какое мне дело до его проблем?
Вернувшись к стойке, взял телефон психованного и, не обращая внимания на слова благодарности, вновь направился к выходу.
Только ухватился за дверную ручку, как раздался сигнал вызова. Мелодия та самая, которая стояла на номере Маши. Скрипнув зубами, я достал мобильный и не глядя принял вызов, приготовившись сказать пару ласковых. Уже подносил трубку к уху, когда понял, что это не мой телефон.
— Приговор — Чистилище! — раздалось из динамика.
— Извините, — начал было я, но в следующий момент сердце прострелила резкая боль, а в глазах потемнело. Последнее, что я почувствовал — лютый холод, сковавший каждую клеточку тела.»
Воспоминания прервались очередной алой надписью:
«Решение суда пересмотрено. Присвоен статус: innocens N 13. Возврат в родной мир не возможен — исходное тело уничтожено. Предложена excambium: Врождённая способность «Чистая душа». Дух-помощник «rebelles Centurio».
Innocens N 13, развивайся, становись сильнее и очищай свой дух от скверны.»
Какой, к чёрту, скверны?! — хотелось закричать мне. Верните меня домой!
Вместо ответа появилась очередная надпись:
«Innocens N 13, тебе даровано разовое посещение lnformatory, сроком на пять минут. Используй дар правильно.
Миг, и я очутился в маленькой комнате. Из мебели в ней имелись лишь деревянные стол и табурет. На столе стояли свеча и небольшой, с кулак размером, полупрозрачный шар из дымчатого стекла. И что мне делать?
«Новобранец, тупое ты животное, у тебя осталось четыре минуты, чтобы получить уникальные знания! А ну живо посадил свою задницу на табурет и положил на информаторий правую ладонь»
— Ты ещё кто такой? — разозлился я на голос, прозвучавший в голове.
«Тыкать будешь крестьянке на сеновале, жалкое подобие мужчины, а к старшему по званию нужно обращаться на вы! Живее садись, кусок тухлого мяса!»
— Да пошёл ты! — выругался я, но всё же последовал совету и уселся на табурет. Накрыл неожиданно тёплую сферу рукой и спросил в пространство, — дальше что делать?
«А дальше сиди и не отсвечивай, щенок! Не мешай мне впитывать знания.»
Сидя за столом с вытянутой рукой, опирающейся на шар, я чувствовал себя полным идиотом. Мало того, что со мной происходит какая-то непонятная хрень, так ещё голос в голове, который и слова не может сказать без оскорбления. От срыва на истерику меня сдерживало только юношеское любопытство и злость на голос, звучащий в голове.
Спустя несколько минут комната исчезла, как и мое тело, а перед глазами вновь появился текст:
«innocens N 13, добро пожаловать в Чистилище! Очисть свою душу от скверны, разумный.
В следую секунду я сделал глубокий вдох, одновременно распахнув глаза. Тело выгнуто дугой, словно от сильного болевого спазма, мышцы сведены судорогой, а в спину упирается что-то острое, причём сразу в нескольких местах.
— Аа-ахр-р! — я взвыл от боли, сгибаясь в обратную сторону, в позу эмбриона. Куда там — тело скрутило новой судорогой и я забился, словно выброшенная на сушу рыба.
Боль отступила, когда я уже не мог кричать, издавая прерывистые хрипы. Горло саднило, словно по нему прошлись крупным абразивом. Сейчас бы глоточек воды…
Журчание ручья было для моих ушей чудесной музыкой, придавшей измученному телу сил. Я вновь распахнул глаза и приподнялся на локте, оглядываясь.
Со всех сторон, в нескольких метрах от меня клубился светло-серый, непроницаемый туман. А на расстоянии вытянутой руки, прямо в каменном полу располагалась каменная чаша, наполненная прозрачной, кристально чистой водой. Переливалась через край, она убегала по небольшому желобу куда-то в сторону. Организм тут же задействовал скрытые резервы — я одним рывком очутился у живительной влаги и принялся утолять жажду.
Никогда ещё вода не казалась мне такой вкусной. Выпил литра два, не меньше, прежде чем смог оторваться от источника. Вновь решил осмотреться, начав с себя.
Из чаши на меня смотрели мои собственные глаза — светло-карие, доставшиеся от отца. Короткая стрижка русых волос, высокий лоб, резко очерченные скулы и широкий подбородок с ямочкой. Далеко не красавец — слишком грубые черты лица. Зато мужественность так и прёт — любил подшучивать надо мной отец.
Слегка худощавое тело облаченно в одежду, пошитую из грубой ткани цвета старой соломы. На ногах кожаные сапоги, выглядевшие столь неказисто — в таких на скотном дворе работать, и то стрёмно. Э, где мои вещи? Я вновь начал осматриваться по сторонам в поисках своей одежды, когда перед моими глазами появилась уже привычная алая надпись: