— Садитесь, — сказал начальник. — Знакомьтесь, ваш командир группы капитан Исаев. Прошел всю войну. Сначала в пограничниках, затем полковой разведке и СМЕРШЕ, чистильщиком.
— Не хило, — сказал кто-то.
— А теперь прошу представиться вас, — сделал шаг вперед Николай.
— Лейтенант Гурский, — снова встал приземистый крепыш.
— Младший лейтенант Опрышко, — пробасил мускулистый здоровяк.
— Лейтенант Долгов, — сказал еще один. А возившийся с рацией назвался старшиной Будником.
— Ну а я старший лейтенант, — улыбнулся встретивший их Скляр, — ваш заместитель.
Будем знакомы.
Пройдя вперед, Семашко с Исаевым уселись во главе стола, и майор поставил задачу: на следующие сутки, ночью со стороны польской границы, в районе Смильницы выдвинуться в пущу, где вступать в контакты с боевками УПА, после чего уничтожать их с последующим выходом на связь для получения дальнейших указаний. Далее состоялся подробный инструктаж с изучением карты местности, а потом майор открыл саквояж, вынул из него и положил на стол три обшитых фетром немецких фляги.
— Новое спецсредство для вас, поступило из Киева, отошники постарались. Внутри питьевой спирт. Если сделать так, — нажал неприметную кнопку, — пьющий получит растворенный в нем психотроп[49], а если эдак, — даванул вторую, — продукт безвреден.
— Интересная вещь, — взял в руки Скляр вторую флягу и повторил манипуляции.
— А как действует этот самый психотроп? — прогудел Опрышко.
— В течение нескольких минут выпивший засыпает, а после пробуждения некоторое время находится в трансе и честно отвечает на вопросы. Эти фляжки будут у командира группы, Скляра и Гурского.
На следующее утро Исаев явился на оперативную квартиру вместе с Рексом.
— Видный пес, — оценил Будник. — А что умеет?
— Идти по следу, отыскивать укрытия и обезвреживать диверсантов.
— Так уж и обезвреживать, — хмыкнул Опрышко.
— Давай проверим. Бери нож и попробуй от него отбиться.
— Можно, — выдернул из столешницы торчавшую в ней финку младший лейтенант, после чего все вышли во двор. Там, отойдя чуть в сторону, принял боевую стойку.
— Фас! — указал на него Исаев.
Рекс молнией метнулся вперед, сбил в прыжке противника, а в следующее мгновение сжал челюсти на его кисти.
— Все, все! — отчаянно завопил Опрышко. — Убери зверя!
Последовала очередная команда и овчарка разжала зубы.
— Да-а, с таким не забалуешь, — протянул Долгов. А Скляр присел на корточки:
— Дай лапу.
Рекс взглянул на Исаева (тот кивнул) и выполнил просьбу.
— Молодец какой, — умилился старший лейтенант. — На тебе сахарку, похрумкай.
Затем началась подготовка к выходу: Исаев проверил состояние оружия — пулемета МГ-42 и ППШ со шмайсерами, а также полевой рации; остальные, уложив в вещмешки гранаты с боеприпасами и сухой паек, переоделись в ношеную военную форму. Поскольку единой формы у бойцов Армии Крайовой не имелось, это были трофейные немецкие и старые польские мундиры с конфедератками[50].
— Ну, как я смотрюсь? — потопав шипованными ботинками сорок пятого размера, спросил Опрышко.
— Форменный бандюга, — покосился на него Гурский.
В вечерних сумерках в ворота въехала крытая брезентом полуторка, из кабины выпрыгнул Семашко. Исаев доложил о готовности.
— Добро, командир, — сказал тот. — В машину.
Через два часа тряской дороги остановились на краю леса, выгрузились.
— Ну, ни пуха ни пера, капитан, — протянул руку майор.
— К черту, — пожал ее Исаев.
Рассвет встретили в глухом урочище, куда вышли по компасу. К нему примыкало поросшее осокой и кипреем, неглубокое болото. От урочища в пяти километрах на север находилось небольшое село, за которым змеилась речка.
Там, согласно разработанному Семашко плану, следовало провести реквизицию[51]. По оперативной информации, в село часто наведывались бандиты, а председатель сельсовета был их осведомителем.
Объявив привал, выставили часового и перекусили, вслед за чем, следуя в затылок друг другу, двинулись дальше. Выйдя к объекту, над крышами которого поднимались утренние дымки, залегли в густом ельнике на опушке.
Наблюдали в бинокль час, жизнь текла спокойно и размеренно: сопровождаемое пастухом, за околицу пропылило коровье стадо, по улице проехал груженый сеном воз, через плетни перекликались хозяйки. Людей с оружием на улице и во дворах не было.