За час до встречи Исаев спустился в метро, гремящий на стыках голубой состав домчал его до «Смоленской», а эскалатор с шарами фонарей бесшумно поднял наверх.
На столицу опускались сиреневые сумерки, по Арбату катили автомобили, справа от станции в небо уходила высотка со шпилем и гербом, чем-то похожая на пирамиду Хеопса.
Зайдя в гастроном с зеркальной витриной, Николай купил бутылку армянского коньяка «Арарат» в коробке, определив в портфель, после чего, щелкнув замками, вышел на улицу.
Дом, в котором жил Дроздов, был трехэтажным, добротной старинной постройки, как и многие в этом районе. Зайдя в небольшой зеленый двор, Николай вошел в первый подъезд, поднялся истертыми ступенями на второй этаж и надавил кнопку звонка на двустворчатой высокой двери. Вскоре за ней послышались шаги, звякнул запор, половина отворилась.
— Заходи, — посторонился хозяин. Теперь на нем был легкая полотняная блуза и штаны, в которых генерал напоминал дачника.
— Это вам, — извлек гость художественно оформленную коробку.
— Хорошо живешь, — принял ее Дроздов. — Выпьем за ужином. Ты пока мой руки, ванна там, — указал на одну из коридорных дверей, — а я по хозяйству.
Гость определил фуражку на вешалку, поставив рядом портфель и отправился умываться. Несколько позже оба сидели на кухне за столом, где на сковородке еще скворчала жареная картошка, в салатнице золотились маринованные грибы, что дополнялось нарезанной колбасой с сыром и ржаным хлебом.
— Ну, за Сталина теперь не пьют, за Хрущева рано. Давай, Николай, за нас, чтобы все было нормально, — поднял хозяин наполненные рюмки. — Налегай на картошку и грибы, — сказал, опорожнив свою. — Она на сале, а лисички сам мариновал.
— Как тебе Москва? — спросил генерал, когда закусили.
— Впечатляет, — подложил себе картошки гость, — только очень уж шумная и суетная.
— Это есть, — согласился Дроздов, снова плеснув в рюмки. — Теперь давай за тебя, вы наша смена.
— Да я… — начал было Николай.
— Не возражай, — сдвинул густые брови генерал. — Я лучше знаю. Ну а теперь не грех и подымить, — высосав коньяк, сжевал лисичку. — Ты, Николай, что куришь? Мои кончились, а купить забыл. Старею.
— «Казбек», — Исаев вынул из кармана галифе коробку с черным всадником.
— Их Сталин любил, — взял одну и, дунув в мундштук, прикурил хозяин.
— А я слышал «Герцеговину флор»?
— И те тоже.
Исаев тоже закурил, оба несколько минут молчали.
— А теперь слушай меня внимательно, — взглянул Дроздов Исаеву в глаза. — Ты попал в весьма неприятную историю.
— Я уже это понял, — глубоко затянулся Николай.
— Ну, так вот, я навел справки. Один из новых заместителей Серова и Купцов хотят тебя сделать свидетелем по делу Абакумова. Что это значит, надеюсь, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Исаев, чувствуя внутри холод.
— Тогда вникай дальше, — продолжил генерал. — Подразделение, которым руковожу, имеет особый статус и напрямую подчинено Председателю. Могу взять к себе, если пожелаешь. Там они тебя не достанут.
— Спасибо за доверие, — без раздумий сказал Исаев. — Я согласен.
— Но предупреждаю, — поднял Дроздов палец. — Работа опасная и с выездами в капстраны.
— Постараюсь не подвести, Виктор Александрович.
Из размеренно тикающих ходиков на стене выскочила кукушка, оповестив, что наступила полночь.
— Да, засиделись мы с тобой, — вздохнул Дроздов, когда кукушка снова спряталась. — А теперь давай спать. Утро вечера мудренее.
Затем проводил гостя в зал, достал из шкафа подушку со свежим бельем, положил их на кожаный диван и, прикрыв за собой дверь, вышел.
Сон к Николаю долго не шел, очень уж много свалилось на голову. Потом за окнами зашуршал дождь, тихий и спокойный. Разбудило его шестикратное «ку-ку», дверь открылась. «Подъем», — сказал уже одетый хозяин. После завтрака они спустились вниз к уже ждавшему во дворе, блестевшему черным лаком «Зиму».
— Давай, Петрович, на Киевский вокзал, — сказал Дроздов пожилому водителю, когда уселись в салон, и хлопнул дверцей. Водитель, значительно кивнув, выжал сцепление.
На площади, у главного входа гостя высадили, генерал на прощание сказал: